Моё темноглазое (не)счастье

Рацлава Зарецкая

– Все, Мирка, иди общаться со своим кумиром! – быстро затараторил Сергей. – Я уверен, вам надо многое обсудить.

С этими словами он скинул вызов. Я же еще несколько минут тупо стояла на одном месте, держа в руке маленькую раскладушку.

Да, нам, действительно, надо многое обсудить с Джэхи, но сначала я схожу в место, от которого у меня кровь стынет в жилах – в главный полицейский участок Алексеевска.

Глава 7

Я

всегда считала, что районы Алексеевска расположены крайне неудобно. Вместо того чтобы сплотиться и существовать бок о бок, они были разобщены настолько, что до некоторых надо было ехать аж полчаса через леса, поля и промзоны.

В одном из таких отдаленных районов и находился главный полицейский участок Алексеевска. Пока я ехала туда на старенькой маршрутке, успела поговорить с мамой и подругами. Все они крайне удивились моему внезапному возвращению.

Мама, разумеется, запричитала, что из-за перевода у меня уменьшится зарплата, и ей придется искать вторую подработку. Девчонки же, наоборот, обрадовались моему возвращению и потребовали скорее встретиться, чтобы подробно расспросить меня об обстоятельствах столь неожиданного приезда. Я пообещала им, что как только разберусь с делами, так сразу же организую встречу и все расскажу. По крайней мере, постараюсь.

От остановки до полицейского участка надо было топать еще минут десять по грязной дороге с кучей луж. Да, весна в России прекрасна только на картинках в интернете…

У входа в участок топтались двое мужчин, о чем-то тихо говорили и курили. Один из них, – тощий и долговязый, с длинными усами и плешью на затылке – услышав мои шаги, повернул голову и расплылся в широченной улыбке.

– Волкова! Какими судьбами?

– Здрасьте, – кисло поприветствовала его я.

Мужика этого звали Петром Юричем, а кличка у него была – Таракан. Из-за усов, разумеется. Его собеседника, совсем еще молодого светловолосого и миловидного паренька, я не знала.

– Соскучилась? – продолжил приставать ко мне Таракан.

– Да не то чтобы. Меня просто к вам перевели. Вместе с московским коллегой.

Эти слова дались мне тяжело.

Лицо у Таракана вытянулось. Я ждала, что он начнет выпытывать у меня причину перевода, но тут из участка вышел начальник – Николай Степанович Бочкин. Ну или просто Степаныч.

Этот мужчина средних лет полностью соответствовал своей фамилии и был широким, как бочка. Я всегда поражалась, как пуговицы на его кителе еще не отлетели кому-то в глаз.

– Давно не виделись, Мирослава, – улыбаясь от уха до уха, сказал Бочкин.

– Здравствуйте, Николай Степаныч, – как можно радушнее произнесла я.

Пожалуй, с Бочкиным я даже была рада увидеться. Среди всех сотрудников правоохранительных органов Алексеевска он был самым нормальным, да и ко мне относился можно сказать как к дочери.

– Пойдем ко мне, поговорить надо, – не стал ходить вокруг да около Степаныч, чему я только обрадовалась.

Махнув

рукой Таракану, я поймала на себе заинтересованный взгляд его собеседника – мальчишка в открытую сверлил меня своими раскосыми серо-зелеными глазами, забыв о дымящейся в его руке сигарете.

– Что это за паренек? – спросила я у Степаныча, когда мы вошли в участок.

– Никитка, новенький, – ответил Бочкин, стремительно шагая по коридору к своему кабинету.

На каждом шагу нам встречались знакомые люди, которые, завидев меня, либо расплывались в искренней улыбке, либо ехидно ухмылялись. Пока дошли до кабинета Бочкина, у меня уже язык отсох здороваться.

– Гляжу, все тебе рады, – заметил Степаныч. Расстегнув пуговицы кителя, он грузно опустился в кресло. – Садись давай! Что как чужая?

Я послушно села на стул и огляделась по сторонам. Ничего не изменилось. Абсолютно. Хотя, чего я хочу? Меня не было всего полгода.

– Что, уже забыла, как тут все выглядит? – с добродушной ухмылкой поинтересовался Степаныч.

– Да нет, – помотала головой я. – Просто осматриваюсь, привыкаю.

– Ну, привыкать тебе не обязательно. Кравцов мне сказал, что числиться ты здесь будешь только на бумагах. – Бочкин нехотя поднялся, подошел к окну и, отодвинув занавеску, за которой скрывался электрический чайник, спросил: – Чай будешь?

– Давайте. – Распивать тут чаи мне не хотелось, но отказать было бы невежливо.

Бочкин нажал на кнопку в ручке чайника, пошуршал в темном пакете с красными розами и выудил оттуда коробку конфет.

– Я-то понимаю, что ты здесь не просто так, – заговорщицким тоном продолжил он. – Но остальные будут думать, что тебя из Москвы погнали. И отмазка с делом Чокнутого акушера не прокатит. Ты только не припирайся, не спорь, со всем соглашайся. Тем более, тебе тут и находиться-то не надо будет.

– Да я все понимаю, – поспешила заверить Степаныча я. – Сами знаете, я могу стерпеть, если на кону серьезное дело. Подождите-ка! Что еще за Чокнутый акушер?

– Да одно глухое дело, – отмахнулся Бочкин. Лицо у него тут же скисло, и мне сразу стало понятно, что говорить об этом ему совсем не хочется. – Уже года четыре прошло с первого трупа, а подозреваемого все никак не найдем. Еще и улик нет. Дело хотят приостановить. Один только Никитка над ним бьется, как одержимый.

– А при чем тут наш перевод?

– Дык вы же сегодня похожую жертву нашли, – пояснил Бочкин, бросая нетерпеливые взгляды на чайник. – Не факт, конечно, что дела связаны, но Кравцов велел использовать это как повод для перевода.

У меня даже рот приоткрылся от удивления, которое тут же сменилось на возмущение.

– А если дела и правда связаны?! – воскликнула я так громко, что Бочкин даже вздрогнул. – Если я могу помочь с поимкой преступника? Если хочу работать, как полагается?

Бочкин опустился в свое кресло и скривился.