Моё темноглазое (не)счастье
Шрифт:
– Нет. Кравцов велел не отвлекать тебя от основного задания.
– Ну Николай Степанович, ну пожа-а-алуйста! – принялась упрашивать добродушного толстяка я. – Вы же столько пряников получите, если мы это глухое дело раскроем. Ну разрешите его расследовать! Пожа-а-а-алуйста!
Бочкин посмотрел-посмотрел на меня и задумчиво крякнул. Раскрыл конфеты, подвинул коробку ко мне поближе.
– Ну, раз ты так хочешь… – сказал Бочкин, сложив ладони домиком.
Я уверенно закивала. Черта с два я упущу это
– Тогда сделаем вот как, – перешел на шепот Степаныч. – Будете приходить со своим напарникам, когда сможете. Но не частите! Нечего здесь постоянно околачиваться, тем более, вместе. По одному ходить будете! И Кравцову об этом ни слова!
– Могила! – пообещала я, изображая, что закрываю рот на замок.
– Вот и славно, – довольно улыбнулся Степаныч.
Щелкнул чайник, извещая о том, что вода вскипела. Бочкин засуетился, достал из выдвижного ящика две чашки, печенье, заветренный зефир.
– Николай Степанович, а расскажите кратко о деле, – попросила я, когда Бочкин налил мне чай и сунул в руку конфету.
– Ох, – вздохнул начальник. – Не могла о чем-то хорошем спросить? Эх, ну ладно. Года четыре назад на остановке нашли мертвую женщину. Бедняжка скончалась от кровопотери после искусственно прерывания беременности. Причем не в клинике, а подпольно. Ну, мы не особо насторожились. Подумали, что сходила она, дура, к какой-то бабке. Та ее так и покромсала. Однако потом нашли еще два тела на улице. Эти женщины тоже умерли от кровопотери вследствие… – Степаныч скривился и густо покраснел. – Ну, ты поняла.
Я кивнула.
– Странно, что я раньше об этом деле не слышала…
– Мы все в строгой секретности держали, – пояснил Бочкин. – Сама понимаешь, ситуация-то непростая.
Я снова кивнула.
– А выжившие есть?
Бочкин помотал головой, помакал печенье в чай и откусил разбухший кусочек.
– Если бы были, мы бы с мертвой точки сдвинулись, а тут – глушь полнейшая.
Задумчиво хмыкнув, я съела еще одну конфету. Выходит, этот Чокнутый акушер родом из Алексеевска. Оказывал здесь свои услуги, а затем, испугавшись преследования, махнул в Москву, где возобновил свою деятельность.
– Если ваши жертвы умерли от кровопотери, то почему наша была задушена? – вслух начала размышлять я.
– А вот это ты уже с Никитой обсуждай. Не хочу больше об этом говорить, – отмахнулся от меня Бочкин. – Лучше расскажи, как в Москве жила.
Пришлось мне отложить интересную тему на потом и рассказывать Бочкину о моей недолгой, но счастливой и интересной жизни в Москве. После того, как хорошие темы для разговора были исчерпаны, я, допив вторую чашку чая, сказала, что мне пора.
– Уже? – немного расстроился Степаныч. – Может, еще чашечку выпьешь?
Я решительно замотала головой.
– Не могу, у меня еще питомец не кормлен. – Слово
Не знаю, понял ли меня Бочкин, но на лице у него расплылась хитрющая улыбка. Попрощавшись с ним, я вышла из кабинета в размышлениях о том, как много он знает. Кравцов, по своему обыкновению, мне ничего на сей счет не сказал, так что оставалось только догадываться. Поэтому, лучше лишний раз не распространяться о Джэхи в участке. Даже при Бочкине.
Пребывая в своих мыслях, я не заметила, как дорогу мне преградил тот самый паренек, который курил вместе с Тараканом.
– Привет, – фамильярно поздоровался он, хоть и был лет на пять моложе меня.
Молодежь нынче совсем невоспитанная…
– Привет, – ответила на его приветствие я. – Никита, кажется?
– О-о-о, – протянул он, демонстрируя мне нагловатую ухмылку. – Быстро ты обо мне разузнала. Мирослава?
Я кивнула, пропустив его замечание мимо ушей. Меньше буду с ним разговаривать, быстрее отстанет.
– Будешь теперь с нами работать? – продолжил расспрашивать Никита. Его серо-зеленые глаза так и искрились юношеской дерзостью.
– Типа того, – снова кивнула я.
– Тогда пошли со мной! – Никита вдруг схватил меня за руку и потянул в противоположную от выхода сторону.
– Эй! – только и успела выкрикнуть я, на что парень не обратил ровным счетом никакого внимания, продолжая тащить меня за собой по коридору.
Миновав несколько дверей без всяких опознавательных табличек, мы завернули за угол и оказались в просторном помещении с длинным столом для конференции, который весь был завален бумагами, фотографиями и пустыми стаканчиками из-под кофе.
Никита отпустил мою руку, подошел к пустой доске и, перевернув ее, продемонстрировал кучу фотографий, которые пестрели стикерами с пометками. Приглядевшись, я поняла, что на большинстве фото изображены мертвые девушки.
– Это дело Чокнутого акушера? – спросила я, не в силах оторваться от фотографий. Убийства всегда влекли меня, в теле аж зудело – так хотелось их расследовать.
Заметив в моих глазах разгорающийся интерес, Никита довольно ухмыльнулся. Подвинув стул ближе ко мне, парень опустился на него и перекинул ногу на ногу.
– Я стал полицейским из-за сестры. Когда она возвращалась из кафе поздно ночью, ее подкараулил какой-то неизвестный тип, изнасиловал и оставил истекать кровью в переулке. Ее нашел участковый, который в тот момент патрулировал улицы в поисках каких-то хулиганов. После этого я понял, кем должен стать, чтобы иметь возможность защитить своих близких. – Он говорил об этом так легко, что у меня сложилось впечатление, будто Никита сочиняет.
– Очень трогательно, но причем тут Чокнутый акушер? – с деланным равнодушием спросила я.