Мое волшебное чудовище
Шрифт:
Что делать? – шепчет он и по избе ходит кругами, а я тоже шепчу:
Что делать? Что делать? – и за ним, как дурак, хожу.
Потом он остановился и радостно говорит:
Я знаю, что делать! Надо выпить за знакомство!
Ну, давай, – говорю, – выпьем, я вот молочка недавно от бабки Маланьи принес.
Он говорит:
Давай, но только не молочка, а самогона, я сейчас к бабке Маланье сам за самогоном сбегаю, а ты, – говорит, – тут с бабой своей чего-нибудь организуй!
Ну, он убег, а мы с Рыжухой кинулись стол накрывать, картошку разогрели,
Эх, Тихон, – говорит моя Рыжуха, – он, наверно, где не то по дороге разволновался, и опять памятником встал!
Ну, я мигом из избы выбегаю, и точно, милиционер с бутылью самогона во дворе стоит и глазенапами хлопает!
Водой, – говорю, – окатиться не желаете?!
Желаю, – говорит, – только воду малость разогрей, а то все же не май месяц!
Ага, – говорю, а сам за водой побежал, и Рыжухе своей все рассказываю, а она смеется, кисонька моя, да задиком своим так чудно пошевеливает, что у меня писун опять расти начал, ну, точно огурец какой из грядки высовывается! И минутки не протикало, а я уж сзади к ней пристроился.
Ну, вот, – говорю, – научила ты меня на свою голову, теперь тебе покоя от меня не будет!
Ах, Тихон, – зажмурила свои глазки кисонька, —и хорошо, что покоя-то от тебя не будет, – а сама задиком об животик мой как рыбка об лед бьется!
И такие безумные трели из себя выталкивает! Ну, точно у бедняжки разум помутился! А мне почему-то от этого безумия-то хорошо очень сделалось, и ощущение-то такое, что еще немножко и разорвусь я весь, лопну, как пузырик мыльный! И точно, будто залп из пушки писун мой произвел! Как выстрелил чем-то в нее, так я сразу и успокоился!
Ведро с водой, уже разогретое с печки схватил и бегом на двор, и милиционера нашего поливать!
Ах, твою мать! – заорал милиционер и чуть бутыль самогона из рук не выронил, – Ты что же, сукин сын, ошпарить меня что ли решил! Мать твою так!
Никак нет, – говорю, – просто воду пальцем не потрогал, а так, – говорю, – ведро на печке вроде недолго грелося!
Да как недолго! – возмутился милиционер. – Я ж тебя целый час уже жду!
Во, – говорю, – как время-то летит, даже башкой своей уследить за ним никак не поспеваешь!
Ну ладно, пошли в дом, – успокоился милиционер, и мне бутыль самогона передал, – неси, – говорит, – но только осторожно, а я сейчас за кустиком в сортир сбегаю!
Принес я бутыль самогона, поставил ее на стол и сели мы с Рыжухой на лавку, ждать милиционера. Целый час ждем, а его все нет и нет!
Наверное, – говорит Рыжуха, – на него опять столбняк напал! Опять сходи, погляди, да ведро с собою захвати, чтобы назад не возвращаться!
Выхожу я на двор, и опять вижу милиционера, на корточках за кустиком сидит, а встать никак не может, бедный! Ну, я его ведром и окатил!
Да, что ж, ты, мать твою так! – заорал он, вставая. – Не видишь что ли, человек интимным делом занимается?!
Это онанизмом
Сам ты онанист хренов, не видел что ли, что я по большому сходил!
Я пригляделся и точно, под ним здоровенная кучка лежит!
А что же вы так долго-то?! Мы уж с Рыжухой засиделись! – говорю. – И картошка вся остыла!
Да, запоры у меня, Тихон Тихоныч, на нервной почве часто приключаются!
И у меня, – говорю, – такая же картина! А откуда вы имя-то мое знаете?! Али астролог какой?
Да нет, – говорит, – не астролог я, а Игорь Владимирович Кудинов, ваш деревенский участковый, а имя ваше и вашей подруги мне уже три дня, как известно, потому как объявлены вы в розыск! – и бумагу с нашими фотками сует, которой не успел еще подтереться, а фуражку свою как снял, так под ней сразу лысая голова заблестела!
Эх, и умный ты, наверно мужик, Игорь Владимирович, вон, – говорю, – какая голова у тебя башковитая здоровенная! Только ты не думай, – говорю, – что мы преступники какие!
А я и не думаю! – смеется Игорь Владимирович. – В розыск то вы объявлены не как преступники, а как обыкновенные пропавшие граждане! Это, – говорит, – сестренка вашей бабы постаралась! Ваша баба-то как из дому на машинке своей выехала, так сразу и пропала! А она ее все ищет да ищет! Да, найти никак не может!
А это, – говорю, головенку у моей Рыжухи шибко зашибло! Она ж, – говорю, – в аварию попала, а с той поры только меня одного и помнит!
А вы, – говорит, – Тихон Тихонович, особо-то не расстраивайтесь, и пусть в бумаге этой вы указаны как возможный похититель вашей Рыжухи, то бишь гражданки Гершензон, но я то уже видел, какая промеж вами любовь созидается! Так что пойдем, выпьем, а на досуге подумаем, как к этому делу правильно подойти.
Зашли мы в избу, а Рыжуха моя уже на постельке спит, как дите свернулась калачиком, и сладко так во сне губами причмокивает, будто во сне меня целует, а Альма у нее в ногах спит, тихо похрапывая.
Экая идиллия, – шепчет Игорь Владимирович, а сам со мной осторожно за стол садится, чтоб, значит, не разбудить.
Разлили мы с ним самогон по стаканам да выпили за знакомство, потом выпили за мою Рыжуху, потом за его Настьку которая прекрасно готовит домашнее вино из лесных ягод, а по ночам изучает китайский язык.
А зачем ей, – говорю, – язык-то китайский знать?! Она, что, в Китай собралась?!
А Бог его знает, – махнул рукой Игорь Владимирович, – она уже шесть языков знает, только не знает с кем бы ей здесь, в деревне, потолковать! Раньше-то она все к училке по английскому ходила, с ней беседы вела, только та училка, как от нашего бульдозериста Сергея Федоровича Малышева залетела, так сразу в Москву и улетела! Да, кстати, а начальник у него Анатолий Иванович Голубцов. Мужик просто зашибись! И посидеть с ним, и просто выпить приятно. Он у нас управляющим совхоза «Рассвет» работает. До этого был главным инженером, но директор его разжаловал. Он, видишь ли, щуку на полметра длиннее, чем директор поймал, так тот его и разжаловал из зависти!