Могильник. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Оставайтесь с нами, — пригласил старик. — Вы же знаете, наши все обрадуются. Оставайтесь; никто не помешает вам заниматься вашей работой.
Я покачал головой.
— Надо поговорить с другими, что скажут они. Но все равно спасибо.
На платформе надрывался певец; музыканты наяривали что-то немыслимое, однако движения танцоров были плавными и даже изящными.
Старик хихикнул.
— Это называется танец престарелых. Слыхали?
— Нет, — признался я.
— Хлопну еще стаканчик, — проговорил он, — чтобы косточки не скрипели, да тоже пойду попляшу. К слову…
Он извлек из кармана
Я вернул бутылку старику, но он оттолкнул мою руку.
— Мало, — сказал он. — Добавьте-ка.
Я снова приложился к бутылке. Мне стало хорошо и радостно. Старик последовал моему примеру.
— Кладбищенское виски, — сказал он. — Малость повкуснее нашего будет. Ребята смотались нынче утром на Кладбище и выменяли у них пару ящиков.
Не успел закончиться первый танец, как музыканты тут же заиграли следующий. Я заметил среди танцующих Синтию. Меня поразила грациозность ее движений, хотя, с чего я взял, будто она не умеет танцевать, честно говоря, не знаю.
Луна наконец поднялась над лесом. Мне было безумно хорошо.
— Еще, — предложил старик, вручая мне бутылку.
Теплая ночь, веселая компания, темный лес, яркое пламя костра. Я посматривал на Синтию, и мне вдруг отчаянно захотелось потанцевать с ней.
Музыка смолкла, и я сделал шаг вперед, намереваясь подойти к Синтии и пригласить ее на очередной танец. Однако меня опередил Элмер. Встав посреди двора, он неожиданно пустился отплясывать джигу; какой-то скрипач вскочил с места и принялся аккомпанировать ему, и вскоре к Элмеру присоединились все остальные.
Я не верил своим глазам. Элмер, который всегда казался мне тяжеловесным и неповоротливым роботом, теперь чуть ли не порхал над землей, извиваясь всем телом. Люди образовали вокруг него хоровод; они подбадривали его громкими криками и хлопаньем в ладоши. Бронко покинул свой пост на опушке и приблизился к танцорам. Кто-то увидел его; хоровод разомкнулся, пропуская Бронко внутрь. Он остановился перед Элмером, а потом запрыгал и завертелся, одновременно притоптывая всеми восемью ногами.
Музыканты убыстряли и убыстряли темп, но Бронко с Элмером это было нипочем. Ноги Бронко летали вверх-вниз, точно помешавшиеся поршни, а между ними вихлялось набитое приборами тело. Земля гудела от дружного топота, и мне почудилось, я ощущаю ее дрожь. Люди вопили и улюлюкали. Танец двух машин никого не оставил равнодушным.
Я скосил глаза на старика Генри. Он вертелся юлой, седые волосы его растрепались, борода трепыхалась в лад заковыристым коленцам.
— Танцуй! — гаркнул он, тяжело дыша. — Чего не танцуешь?
Не переставая дергаться, он выудил из кармана бутылку и протянул ее мне. Я схватил ее и пустился в пляс. Я запрокинул голову, и горлышко бутылки застучало по моим зубам; немного виски пролилось мне на лицо, но большая его часть попала туда, куда следовало. Я танцевал, размахивая бутылкой; по-моему, я издавал какие-то звуки — просто так, радуясь жизни.
Должно быть, все мы слегка ошалели — ошалели от ночи, от костра, от музыки. Мы отплясывали, не думая
Луна перемещалась по небу; дым от костра белым столбом уходил в поднебесье. Визгливые скрипки и гнусавые гитары стонали, рыдали и пели.
Внезапно, словно по приказу, музыка смолкла. Увидев, что все ’ остановились, застыл на месте и я — с бутылкой в поднятой руке.
Кто-то дернул меня за локоть.
— Бутылка, приятель. Давай ее сюда.
Это был старик Генри. Я отдал ему бутылку. Он ткнул ею куда-то в сторону, а потом поднес к губам. В бутылке забулькало; кадык на шее старика гулял, отмечая каждый новый глоток.
Поглядев туда, куда показал Генри, я различил в полумраке человека в черной робе до пят. Лицо его смутно белело в тени капюшона.
Старик поперхнулся и оторвался от бутылки.
— Душелюб, — сказал он, указывая на пришельца.
Люди медленно отступали от Душелюба. Музыканты отдыхали, вытирая лица рукавами рубашек.
Постояв немного, провожаемый изумленными взглядами, Душелюб поплыл — не пошел, а именно поплыл — внутрь хоровода. Послышались звуки свирели — это заиграл один из музыкантов. Сначала пение дудочки походило на шелест ветра в луговой траве, но постепенно делалось громче. Вдруг свирель испустила руладу, которая словно повисла в воздухе. Тихонько вступили скрипки, как будто вдалеке прозвучал гитарный перебор; скрипки зарыдали, свирель точно обезумела, гитары неистово загремели.
Душелюб танцевал. Ног его не было видно из-под длинной робы, но он раскачивался всем телом, и движения его были настолько необычными и неуклюжими, что казалось, мы наблюдаем танец марионетки.
Он был не один. Вокруг него кружились какие-то тени, которые возникли неизвестно откуда. Сквозь призрачное мерцание их нематериальных тел можно было разглядеть пламя костра. Сперва они были просто безликими тенями, но, приглядевшись, я с изумлением заметил, что они начинают обретать форму, не становясь при этом, правда, материальнее. В них по-прежнему ощущалось нечто призрачное, но они были уже не тени, а люди. Я ужаснулся, рассмотрев, как они одеты. На них были традиционные одежды многих народностей галактики. Один из них нарядился в кильт и шапочку разбойника с далекой планеты под любопытным названием Конец Пустоты, другой — в величественную тогу купца с веселой планеты Денежка, а между ними, не обращая ни на что внимания, отплясывала девица в лохмотьях, но с ниткой самоцветов на шее; судя во ее виду, она явилась сюда с планеты развлечений Вегас.
Она не дотрагивалась до меня, и как она подошла, я не слышал, но что-то подсказало мне, что Синтия стоит рядом со мной. Я взглянул в ее глаза и прочел в них испуг и изумление. Губы ее шевелились, но из-за громыханья музыки я не разобрал ни словечка.
— Что вы говорите? — крикнул я, однако ответить она не успела: нечто обрушилось на меня, и я рухнул как подкошенный, ударившись о землю с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Перекатившись на спину, я страшно удивился: по воздуху, гротескно растопырив ноги, летел Бронко, окруженный пламенеющими бревнами и ветками. Клубы дыма на мгновение заслонили луну.