Могильщики талантов
Шрифт:
«Да уж, не Черкезишвили», — подумал Астролягов и на сердце навалилась тоска.
Он открыл поступившую почту, но и оутлук не доставил радости.
Здравствуйте. Моё имя Иван. Мне 28 лет. А это мой номер, если вдруг решите поболтать.
О своих достижениях в литературе говорить нет смысла, так как неизвестен я. Могу сказать лишь то, что трачу на нее от 8 до 16 часов в день, и выходных у меня нет. И ещё могу сказать то, какой я человек: возможно, я уверен, что в определенных талантах мне нет равных, но точно могу допустить, что в любой сцене мог ошибиться и влепить какую-то ненужную строку, лишнее слово или звук… Раньше не любил критику, но потом, когда глубоко погрузился в это искусство, и понял, что
Ещё я крайне ответственен и пунктуален. Мою душу корёжит и ломает, если я кого-то подвожу. К своему делу отношусь с тем уважением, с которым удобно сотрудничать.
Никогда ни на что не претендовал в таком искусстве, как литература, так как мечтал о другом. Я мечтал создавать кассовые сюжеты для кино и для видеоигр, в которые тоже возможно поместить свою философию.
Моей главной целью и сейчас остаётся кинематограф, и до него я вижу две дороги — одна из них это издательство, которое пожелает использовать меня и заработать на мне деньги. В этом нет ничего плохого, это естественное желание.
Мне нужно то издательство, которое поймет, что мои сюжеты это, прежде всего, кассовое кино, а, значит, вечная реклама для данного издательства.
Но это не Всё. Я бы и не обращался в издательства, если бы дело было только в кассовом сюжете…
Перед тем, как приступить к крупным произведениям, потратил два года на создание тысячи стихов и поэм. Это очень повлияло на звучание языка, и у меня получилось создать собственный стиль.
Глядя на тот стиль, который создал, мне приходит мысль, что это будет приятно читать не только новым поколениям, но даже тем, кто дышит только классикой…
Если вдруг, вам не интересно, какие сюжеты создаю я, то, просто, полистайте мои книги и послушайте звучание языка.
К моему стилю звучания можно привыкнуть за несколько страниц. Главное, не морщиться, что это далеко от всех шаблонов, которые благородно нам оставили иностранные писатели…
Поймите меня правильно: я такой человек, которому становится плохо на душе, если вдруг узнаю, что в какой-то книге есть похожий момент с моей. Крайне сложно создать общепринятый формат, когда в душе такие переживания..
И, к тому же, раз никто в мире не написал, к примеру, книгу о художнике, рисующем души, то почему бы не сделать это мне???
Также и со второй книгой — никто не писал историю о демонах, которые мечтали о Рае на земле, но я не мог пройти мимо такой глобальности…
С новой тематикой можно достать до новых глубин философии, и лишь поэтому мои книги это неформат. Других причин усложнять себе дорогу у меня не было…
Каждую сцену отредактировал по 10 раз. Допускаю, что всё можно сделать еще красивее и еще сильнее, но стихотворным звучанием я упростил задачу редактора вдвое…
Приятного прочтения…
«Упростить, — подумал Астролягов. — Какой душевный человек. Душность его от доброты».
Запиликал внутренний телефон.
— А потом позвонили зайчата… — простонал Игорь и снял трубку. — Да? Да. Понял! — он преисполнился восторга, будто аппарат принёс ему по-настоящему приятные вести. — Да, сейчас сделаем. Ага, записываю. Очень хорошо! Да. Да, конечно. Сейчас всё будет! Да.
Он положил трубку.
— Готовим два договора, — сказал он Астролягову. — На гризетку и…
— Рантье, — подсказал Алексей.
— И второй договор, — с некоторым раздражением продолжил ведущий редактор. — На пятнадцатилистовик «Ищите свинью». Шеф звонил. У него, конечно, была заготовка для своего проекта. Инесса будет теперь писать французскую криминальную драму в стиле нуар. Матвеев всё для неё продумал. Согласно поговорке «Знаешь ты, знаю я, знает и свинья», неизвестного доносчика зовут свиньёй. Весь роман воры его ищут, и эта свинья оказывается женщиной.
— Фем-фаталь, — авторитетно
«И она берёт себе мужской псевдоним», — обречённо подумал Астролягов.
— В строку перед названием вписывай сразу псевдо, — немедленно добавил Игорь. — Нашего нового автора зовут Борис Дрюон.
28. ИДИТЕ В ПРЕССУ
Когда на пороге вместо Ника Далёва появился мужчина средних лет с толстой папкой подмышкой, редакционный коллектив заподозрил, что сегодняшний день будет к ним беспощаден.
— Вы детективы печатаете?
Автор вошёл, сверкая обеззараживающей улыбкой. Редакторы разом скисли, а Астролягов почувствовал себя героем дня.
— Мы печатаем, — ответил он. — Что у вас?
— Детективы, — от блистательного идиотизма посетителя мухи мёрли на лету.
— Как много детективов? — спросил Игорь.
— Четыреста девять печатных листов!
При таких объёмах основания для самодовольства у него, безусловно, имелись.
— Сколько-сколько? — даже Ринат забыл про компьютер.
— Четыреста девять… условно-печатных листов, — поправился автор.
Из-за его спины появился Ник Далёв и зашёл в кабинет, как к себе домой.
— Четыреста листов для нас многовато, — с опаской объяснил ведущий редактор.
— Но у меня рассказы! — автор взмахнул рукописью. — Их можно печатать по одному.
Тут до сотрудников начало доходить, что визитёр имел в виду нечто другое.
— Сколько это будет в авторских листах? — спросил Игорь.
— Четыреста девять, — автор развязал тесёмки и раскрыл папку. — Каждый лист пронумерован. Здесь как на печатной машинке, только на принтере. Я даже шрифт подобрал похожий…
— Спасибо, но мы не публикуем рассказы, — категоричным тоном ответствовал Тантлевский.
— Вы кто? — обиделся автор.
— Ведущий редактор отдела детективной и фантастической литературы.
— А почему не печатаете?
— Плохо продаются.
— Но у меня хорошие рассказы!
Разговор зашёл в штопор, но тут вмешался Ник Далёв.
— Если рассказы хорошие, их можно отдать в газету. Периодика охотно печатает любую малую форму, лишь бы по тематике и размеру подходила.
Автор развернулся к нему.
— Главное — тематика. Размер поправят, — обнадёжил Далёв.
Автор доверчиво раскрыл папку.
— Вы читаете? — с надеждой в голосе обратился он к самому конструктивному из никчёмной издательской братии.
— Я сам пишу, — ловко съехал Далёв. — Здесь издают только крупную форму, а рассказы лучше предложить в прессу.
— В прессу? — уточнил автор.
— Идите в прессу, идите в прессу! — зашумело в редакции.
Выяснив у Далёва названия и адреса таблоидов, куда можно пристроить детективы, автор с большой охотой направился туда, куда его послали.
— Ты просто ангел-спаситель, — от всего сердца сказал Астролягов, пожимая руку.
— Я чувствовал, что должен это сделать, но не могу объяснить, почему, — Ник прошёлся по кабинету, здороваясь с каждым.
Алексей наблюдал, как он приветствует Диму будто старого знакомого, а тот добродушно бурчит что-то в ответ и объясняет.
— На всё воля божья, — поблагодарил Тантлевский, когда до него дошла очередь.
— Часто у вас это бывает? — с подозрительностью поинтересовался Григорий, когда Ник протянул ему руку. — Когда вы не можете объяснить, но чувствуете, что обязаны?
— Случается, — признал Ник. — Я журналист и ощущаю долг перед обществом. Хорошие новости — это всегда хорошо, а плохие — не всегда плохо. То же самое с поступками, хорошими и плохими.
Астролягов вынужден был признать, что Далёв прав. Он седалищем чувствовал правоту его утверждений. Убийство Плоткина стало трагедией для его семьи и печалью для авторов и коллег, но Алексей от этого только выиграл. Выиграл и Ник Далёв, которого покойный Веня отклонял. А теперь старый приятель здесь и собирается заключать договоры.