Могильщики талантов

Гаврюченков Юрий Федорович

Астролягов тщетно искал почерк мастера. Он мог решить, что дело нечисто, если бы Черкезишвили лично не принёс флешку с файлом, который Алексей сам скопировал и теперь своими руками открыл. «Где тут мэтр?» — мысль билась как рыба об лёд. Всё, что он прежде читал у А.Р.Манiака, выглядело иначе. В подобное смятение однажды ввёл Томас Харрис, который после удивляющего проницательностью «Красного дракона», шокирующего извращённостью «Молчания ягнят» и услаждающего изысканностью «Ганнибала» представил публике долгожданный приквел о юности Лектера «Ганнибал: Восхождение», будто написанный студентом филологического факультета второпях и за

гроши. Астролягов до сих пор сомневался, Харрис ли писал «Восхождение». Теперь он засомневался во «Много чести».

С Черкезишвили было что-то не так. Алексей не мог отыскать причину, по которой старый автор взял и налажал. Подспудное чувство вины Астролягов отметал как иррациональное. Гурам Вахтангович не мог обидеться заранее. Он начал писать детектив задолго до, а Веня Плоткин синопсис прочёл и одобрил.

Непонятно было, кто виноват, но Алексей знал, что делать.

В «Мюнхенскую пивную» завернули как бы случайно, пропустить по кружечке на ход ноги.

— Сейчас читаю Черкезишвили и не пойму, что я читаю, — поделился он с товарищами после первого глотка.

— Если ты редактор детективной серии, можно применить дедуктивный метод и придти к выводу, что ты скорее всего читаешь детектив, — сказал Игорь.

— Детективная интрига в нём есть, — признал Астролягов, крепко подумав. — По сути же это сильно политизированная баталистика. Я такого раньше за нашим классиком не замечал, хотя читал все его книги.

— В этом фишка Черкизона, — объяснил Григорий будто неофиту, подступившему к наследию великого писателя. — Каждый дюдик в разном стиле. Один — барочный детектив, другой — нуар, третий — криптодетектив. Теперь военный детектив. Он единого стиля придерживаться не умеет, но сумел выкрутиться, обратив недостаток в достоинство. У него нет ни одной похожей книги. Постоянен в непостоянстве, чтобы соблюдать мифический признак мастерства.

— Что тебя зацепило? — спросил Игорь.

— Слишком много полититоты. Вот, смотри, Гражданская война. Врангель обороняет Крым, куда лезут какие-то безумные красные орды. В паре мест Гурам Вахтангович их прямо называет красными оккупантами.

— Это легко удаляется.

— Короче, из сейфа Врангеля выкрадывают план обороны Крыма. Объявляют в штабе крысу. Главный герой — штабс-капитан, естественно.

— Штабс-капитан — это звучит возвышенно, — ухмыльнулся Григорий. — Романтично, как морской капитан, только из-за приставки «штабс» ещё и непонятно. Что добавляет флёра. От этого все сучки текут. Даже, если они благородные доны на пенсии.

— Вот этот нюанс Гурам Вахтангович тонко чувствует. Он умеет нагнать фальшивого благородства, — сказал Алексей. — Я сейчас бложик в жэ-жэ читаю для пущей компетентности, многое становится понятным. Вокруг его болота собираются одни стареющие дерьмоеды из Москвы, Петербурга или эмиграции.

— Для них он и пишет, — как что-то давно для всех очевидное признал Игорь.

Астролягов замялся.

— Для посетителей бложика?

— Это ведь тоже читатели.

— А мне Гурам Вахтангович утверждал, что не читает их отзывов, чтобы не думать как они и не испортить свой тонкий эстетический вкус.

— Понты, — отрезал Григорий.

— Это он тебе так говорит, — рассудительно сказал Игорь. — Если он ведёт блог, значит, он следит за своими читателями. Интернет помогает узнать, какие они.

— Если так, то интернет помогает узнать о читательской аудитории, состоящей

исключительно из пользователей интернета, — Алексей старался рассуждать логически. — Самые активные дают понять, каковы их взгляды, мировоззрение, надежды на будущее творчество и каковы их пожелания автору. Так создаётся обратная связь писателя с активистами из Мировой Паутины. Читатели при этом остаются за бортом.

— Что ты хочешь сказать?

— Про их учтённые чаяния в романе «Много чести». В нём есть два героя. Вернее, герой один и у него антагонист. Они дружили в гимназии. Теперь штабс-капитан за белых, а бывший его однокашник — за красных. Красный попадает в плен, штабс-капитан его отпускает под честное слово, что не будет воевать. Но большевистская сознательность перевешивает понятие чести и, оказавшись в стане красных, он немедленно берёт в руки оружие. Героя из-за его благородного поступка ещё больше заподозрили в сотрудничестве с врагом и отправили на передовую. Не спрашивайте, где логика, её тут нет. Вероятного изменника задвинули поближе к врагу, чтобы легче было бежать. Ну, вместо того, чтобы спустить на подвал и начать жестоко пытать, как сделали бы настоящие врангелевцы.

— Потом герой попадает к красным, — продолжил Григорий.

— А были сомнения? — Алексей глянул на него поверх кружки исполненным скорби взором, отхлебнул, перевёл дух и дополнил: — В стане белых штабс-капитана начинают ещё больше подозревать.

— Неужели его взамен отпускают под честное слово? — с разочарованием протянул Игорь.

— Много чести! — заявил Астролягов и выложил козырь: — У красных штабс-капитана наконец-то начинают жестоко пытать.

— Добралась высшая справедливость, — обрадовался Григорий.

— В логове красных натурально по-скотски. Грязь, мужичьё из окопов Первой Мировой, солдафонские шуточки, сплошная физиология. Командуют шпаки гражданские, то бишь комиссары, но не евреи, что было бы оскорблением для читательской аудитории Гурама Вахтанговича, а петроградские рабочие. Военные специалисты у красных, максимум, из унтер-офицеров. Короче, собрано всё пшено-махра-портянка.

— Нажористо.

— А то ж! Штабс-капитана лично пытает его школьный друг, нарушивший слово чести. Потом герою удаётся бежать. Он идёт вброд через Сиваш, наблюдает обстановку на линии фронта — махновцев, Семёна Каретника, анархистов и всякие красные банды. Является в штаб Врангеля, рассказывает ценные сведения. Ему безоговорочно верят. Штабс-капитан клянётся офицерской честью, что не предавал, а это — лучшая гарантия для настоящего дворянина. Не спрашивайте, почему герой не дал его раньше, перед отправкой на фронт. Короче, штабс-капитана определяют обратно-с в штаб-с, он разоблачает шпиона красных, похитившего схему обороны. Потом штурм Перекопа. Антагонист опять попадает в плен, молит о пощаде, но красной сволочи верить нельзя, и герой без всякой жалости пускает ему пулю в лоб.

Он сделал большой глоток. Все сделали большой глоток.

— Так продадим! — Григорий стукнул кружкой о стол.

— Ну, а что? — спросил Игорь. — Что тебя смущает?

В ошеломлении Астролягов не знал, что сказать.

— Отлично продадим, — заверил ведущий редактор.

— Но… Это же херня! Раньше Черкезишвили таким не был. Раньше он писал вменяемые вещи, а теперь решил подстроиться под аудиторию жэ-жэ и состряпать роман для неё?

— Почему нет? Черкизон любит экспериментики, — сказал Григорий.