Могущество
Шрифт:
Я в бешенстве.
Мне нужно выбраться из этого адского места…
Но могу ли я просто променять Саланке на неизвестную судьбу, даже если она является частью всего этого?
Ради Амали — да. Я готов на все, даже на подлые поступки.
— Что ты собираешься с ней сделать, Андоку?
«Попробовать ее на вкус… обнять ее… испить ее сущность… Знаешь, я так давно не пил, как следует. Эти современные ублюдки ничего мне не дают. Они слишком напуганы. Я даже не могу обратить ни одного из них, потому что они отказываются дать мне выпить.
Cмотрю на обнаженный клык Андоку. Его иссохшие, безжизненные губы начинают дрожать.
«Пожалуйста, Кайм. Отдай ее мне. Обещаю, я сделаю так, что это будет стоить твоих усилий».
— А после этого? Что ты с ней сделаешь?
«Я привяжу ее к себе, пока у нее не останется выбора, кроме как полюбить меня».
— Ты будешь принуждать, против ее воли.
«Это не хуже, чем то, что происходит с ней сейчас. Думаешь, у нее есть выбор в ее нынешней жизни?»
— Я не могу тебе доверять.
«Можешь. У тебя нет выбора».
Голоса доносятся до меня снаружи. Женские голоса. Разгневанные голоса. Беспокойные голоса. Ученицы Саланке проявляют беспокойство.
Время принимать решение.
— При одном условии, сангвису.
«О?»
— Невинные, молодые и наивные, которые слепо следуют за Орденом, потому что это все, что они когда-либо знали…
«Да?»
— Ты не должен убивать их, если можешь помочь. А Хелион Рел — мой.
«Меньшего от тебя и не ожидал. Я согласен. Возможно, ты удивишься, узнав, что я того же мнения. Я тоже когда-то был Достопочтенным, знаешь ли».
Несмотря на легкое любопытство, я не особенно заинтересован в том, чтобы услышать всю историю жизни сангвису прямо сейчас.
— Очень хорошо. С помощью перевязанных культей я неловко поднимаю кончик пальца Саланке и прижимаю ее шероховатую кожу к острому зубу трупа Андоку. На кончике пальца появляется жемчужина крови.
Она стекает в сморщенный рот Андоку.
Сначала ничего не происходит.
Я почти разочарован. «Что это значит, Андоку?»
«Ты так нетерпелив. Хотя вряд ли могу тебя винить. Ты еще очень молод. Подожди, пока у тебя будет целая вечность. Смотри и учись».
Я замираю, когда на нижней губе Андоку появляется крошечное пятнышко бледно-розового цвета. Пятнышко начинает распространяться, перемещаясь по губам.
Что это?
Это его иссохшая старая плоть превращается из мертвой в живую. Меняется.
Еще одна капля крови Саланке падает, стекая по его нижней губе, которая теперь как новая.
Недавно воссозданный язык Андоку появляется, слизывая кровь с нижней губы. Изменения распространяются по его лицу, превращая сухую, морщинистую, пергаментно-тонкую кожу в совершенно обычную.
Его кожа почти такая же бледная, как моя.
Изменения охватывают его шею. Распространяется по груди и вниз по конечностям, продвигаясь все быстрее.
Он возвращается к жизни. Эта высохшая плоть трупа на самом деле Андоку.
Две капли крови Саланке…
И
— Как это возможно? — спрашиваю я, слегка ужасаясь и в то же время совершенно потрясенный. Это другой вид магии, с которым я никогда раньше не сталкивался.
В последний момент мне хватает ума вырвать Саланке из лап сангвису.
Делаю шаг назад, когда глаза Андоку превращаются из темных, пустых впадин в прекрасные здоровые глаза.
Внезапно темно-багровые глаза смотрят на меня. Андоку моргает, и из его бледных век вырастают черные ресницы.
— Это сила крови. Та же кровь, что течет в твоих жилах, мальчик.
— Но я не сангвису, — твердо говорю я. — У меня нет никакого желания пить кровь.
— Нет, ты не проклят, как я. У тебя все врожденное.
Внезапная мысль приходит мне в голову. — Ты не… мой отец?
Выражение лица Андоку становится совершенно серьезным, словно он боится. Однако в ответ тихо и горько усмехается. — Даже близко нет.
Хотя его лицо теперь полностью восстановлено, он выглядит исхудавшим и изголодавшимся. Острые скулы прорезают скульптурные впадины его щек. Он полностью обнажен, что позволяет мне видеть выделяющиеся ребра, тонкие, жилистые конечности и плоский, впалый живот. Я вглядываюсь в черты лица, которые поразительно похожи на ионические, даже больше, чем у горцев, которых встречал в своих путешествиях. Он выглядит как один из древних людей — иони, которые жили в великих цивилизациях гор задолго до того, как боги якобы поссорились и вызвали извержение Черной горы.
До того, как они все уничтожили.
Что за тайны хранит он в своем крепком черепе?
Внезапно вампир усмехается, обнажая острые клыки. — Видишь, вот почему они так боятся меня, что им пришлось посадить меня здесь на цепь и морить голодом. Они выкачивали мою кровь, пузырек за пузырьком. С ее помощью залечивали свои раны и продлевали себе жизнь. Но никогда, никогда не давали мне ни капли крови взамен, потому что знали, что капля — это все, что мне нужно. Магия бога умопомрачительно сильна, даже когда не заслужена. Даже после тысяч зим, многого не нужно. — Он облизывает губы и с тоской смотрит на Саланке. — Но я все еще слаб. Святые боги, только посмотри на нее. Дай мне попробовать в последний раз, Кайм. Пожалуйста. Я прошу тебя.
Я крепко обнимаю Саланке. С ее губ срывается слабое бормотание. Она начинает шевелиться.
— Думаю, скоро она сама сможет принять это решение. — Осторожно опускаю ее на колени, затем кладу на холодный каменный пол. Не хочу еще одного избиения, когда она придет в себя. Мои силы иссякают. Меня столько раз били ножом. Я все еще истекаю кровью. Мои руки начинают дрожать.
Ноги Саланке шевелятся. Руки вздрагивают. Веки трепещут.
Прежде чем успеваю среагировать, Андоку выбрасывает руки и ноги вперед, срывая с каменной стены крепления своих металлических оков. Он спрыгивает на пол и превращается в черно-белое пятно, устремляясь к Саланке.