Мои 99 процентов
Шрифт:
– Дарси, подними-ка глаза.
Ну вот, он поймал меня с поличным. Впрочем, я особо и не маскировалась.
– Мы с моим скелетом ладим вполне неплохо. А теперь расскажи мне, что за напасть приключилась с крыльцом?
Я пытаюсь придумать, как ему это объяснить. Что случилось с домом? Наверное, я была никудышной хозяйкой и довела его до полной разрухи. Вот хотя бы эта болтающаяся доска. Давным-давно надо было взять молоток и прибить ее.
– У меня есть теория, что все тут держалось на магии Лоретты. – Я энергично потираю ладонями бедра,
Он всегда чувствует, когда нужно сменить тему.
– А что случилось с твоими волосами? Твоя мама сообщила мне.
– Кажется, она позвонила всем, кого знает. Устроить такую истерику из-за какой-то стрижки! «Ох, Принцесса, ну зачем?» – передразниваю я и как можно небрежнее провожу ладонью по волосам.
Короткий мальчишеский «ежик» приятно щекочет пальцы. Я скрещиваю ноги, и мои обтягивающие кожаные штаны возмущенно скрипят. Провожу по ним рукой с накрашенными черным лаком ногтями. Никогда еще я не походила на принцессу меньше.
Если бы мама узнала, что я проколола себе сосок, то прочитала бы целую лекцию о том, что мое тело – это храм. Прости, мама. Я вбила в себя крюк для картины.
– Она позвонила мне в слезах. Я в тот момент был на крыше. Я решил, что ты… ну, в общем… не важно. – Лоб Тома морщится при воспоминании. – Представь себе мое облегчение, когда я узнал, что Дарси Барретт всего лишь отрезала косу. Ты что, пошла к мужскому мастеру?
– Да, я нашла одного пожилого дядьку, мужского мастера. А что? Не к женскому же было идти? Они там сделали бы мне «пикси» или еще какую-нибудь тошнотворную хрень. А я хотела стрижку под летчика времен Второй мировой.
– Ясно, – говорит Том со смешком. – И как, он умел такую делать?
– Ага. – Я прихлопываю комара. – Но передумал и отказался меня стричь.
– Таких волос ни у кого не было. – Том смотрит туда, где раньше были мои волосы.
Я и не подозревала, что он обращал внимание на мои волосы. Вот черт!
– Он забыл, что женские волосы мягкие на ощупь. Он умолял меня, но я заставила его. Этот звук, с которым ножницы их перерезали… – У меня до сих пор мурашки при одном воспоминании. – Казалось, он перерубает жилы. Он молился по-итальянски. У меня было такое чувство, как будто из меня изгоняют дьявола.
– Заставлять напуганных мужчин молиться, – хмыкает Том сухо. – Да уж, ты и в самом деле ни капельки не изменилась.
– Аминь.
Я простираю руки к небу, и моя влажная одежда едва двигается вместе со мной. В результате этих посиделок в обществе Тома Валески я взмокла от вожделения.
В его присутствии меня всегда охватывает неодолимое желание выкинуть что-нибудь этакое. Так было с тех самых пор, как мы оба достигли половой зрелости.
– Обожаю, когда они молятся по-итальянски, – с томным придыханием шепчу я, и Том старательно избегает смотреть мне в глаза. – «Пожалуйста, пожалуйста, синьора Дарси, не убивайте меня».
– Синьора – это ведь обращение к замужней женщине, верно? А ты не замужем.
Голос его звучит слабо,
– Ну разумеется, кто на мне женится. – Теперь настает мой черед сгорбиться, поковырять пальцем носок ботинка и сменить тему; получается довольно неуклюже. – Послушай, а что, все вокруг живут в ожидании, что в один прекрасный день им позвонят с вестью о моей безвременной кончине?
Он мнется, и я воспринимаю это как «да».
– Мама отлично умеет разводить драму по телефону и пересылать фотографии. Тебе она посвятила целый специальный выпуск. – Теперь я старательно отвожу от него взгляд. – Черт побери, Том! – рычу я, обхватив колени руками. – Какого рожна?!
Он отлично понимает, что я имею в виду.
– Прости меня, пожалуйста.
Том сделал своей девушке предложение! Ну наконец-то! Целых восемь лет тянул! Его мать вне себя от счастья. Кольцо купил с бриллиантом в два карата, можешь себе представить? Дарси, ну скажи же хоть что-нибудь? Разве это не потрясающе?
Если бы в тот момент я была на крыше, то непременно рухнула бы оттуда и переломала себе все кости. А так просто пошла и надралась до беспамятства за здоровье молодых. Прекрасные были восемь лет, и что им не жилось спокойно и дальше?
Проснувшись, я обнаружила у себя в телефоне фотографию громадного бриллианта на руке с безупречным маникюром, и меня немедленно вывернуло наизнанку. На свадьбу, которую я должна была снимать в тот день, я опоздала. На банкете подавали сибас, и в зале воняло, как на рыбном рынке. После того как невеста высказалась на тему моего непрофессионализма, меня вывернуло в подставку для зонтов у двери.
Лоретта тем временем все чаще и чаще находила себе какие-то занятия в саду, чтобы скрыть от меня приступы кашля, а Джейми ходил по собеседованиям в поисках престижной работы в городе и проводил со мной все меньше и меньше времени. И вообще весь тот год был совершенно тошнотный, и во рту у меня до сих пор появляется мерзостный привкус каждый раз, когда я вспоминаю его.
– Я не прощу тебя никогда в жизни. Что, самому позвонить мне смелости так и не хватило? Мы что, теперь общаемся через мою маму, да? Разве мы не друзья? – Я пинаю его ботинок носком своего, но удар выходит слабее, чем мне хочется. – Я ослепну от великолепия, когда увижу кольцо?
Это самая близкая аналогия к слову «поздравляю», которую я в состоянии из себя выдавить. Ну или к «Когда она приедет?». Я даже отправила им поздравительную открытку. Они, наверное, животы надорвали себе от смеха, воображая Дарси Барретт в отделе «Холлмарка».
Том открывает рот, чтобы ответить, но отвлекается на машину, которая проползает мимо дома на черепашьей скорости. Это крутая тачка, массивная и с низкой подвеской. Рокоча двигателем, она притормаживает перед домом.
У меня возникает нехорошее чувство, что я знаю, кто это. И Тому он не понравится.