Мои больные (сборник)

Кириллов Михаил Михайлович

Почти сразу после моего прибытия в медпункт части вся танковая армия стала готовиться к выходу на большие учения. Полковая санитарная машина укомплектовывалась имуществом, медикаментами, перевязочными материалами, продуктами.

Выехали из Борисова ночью и проследовали через Минск, Барановичи и, восточнее г. Слонима, свернули в лес. Роль нашего полка по плану игры была держать оборону.

Медпункт развернулся в глухом лесу и в последующем никаких частей, даже собственного полка, я так и не видел. Кроме старшего врача полка и меня, в медпункте были фельдшер, санинструктор и шофер.

Ночью в глубине

леса фосфоресцировали гнилушки, и лес выглядел как в сказке о Берендее. Из ближайших деревень к нам стали приходить бабушки-крестьянки. Узнали как-то, что приехали врачи. Иногда они приводили с собой ребятишек. Бабульки жаловались чаще всего на боли в суставах и в позвоночнике. Все они были крестьянками, пережившими войну и оккупацию. Руки у них были мозолистые, в узлах из вен. Приходили обычно после обеда до десятка человек. Пришлось вести амбулаторный прием. Белорусский язык не мешал мне. Все было понятно. Кому-то из них я давал таблетки от боли и воспаления, кому-то от высокого давления, некоторых перевязывал, а кому-то ограничивался советом. Так продолжалось несколько дней. В награду они приносили яички в лукошках, лук, огурцы. Мы не отказывались. Бабушки были довольны и благодарны особенно за внимание. Это была неплохая школа амбулаторной терапии.

«Война» еще продолжалась, когда срок моей стажировки закончился. Распрощавшись с товарищами, через Барановичи и Москву поездом убыл в Ленинград, в отпуск, к семье.

Лимфогрануломатоз

Трудно профессору,

но и палатному врачу не легко.

(Авт.)

Лимфогрануломатоз – в обычной терапевтической практике – нечастое, но сложное заболевание, своеобразное медицинское НЛО. Все эти больные чем-то похожи друг на друга и особенно трудностями диагностики.

Обычно это мужчины, больные среднего возраста, худые. Но может быть, таких довелось видеть только мне? Для них характерны мышечные боли, пониженный психический тонус, тоскливое ожидание худшего, и все это на фоне сниженного аппетита, потливости, низкого субфебрилитета. Обычна некоторая анемизация, но, вместе с тем, наблюдаются умеренный нейтрофильный лейкоцитоз, ускорение СОЭ до 20–25 мм в час. Характерны парестезии и временами зуд кожных покровов. Эти больные в большей мере напоминают больных туберкулезом. Но нет главного: нет поражения паренхимы легочной ткани, обязательного для специфического процесса. Вместе с тем, имеется не сразу определяемое увеличение периферических (обычно подмышечных и надключичных) или внутригрудных лимфоузлов. Предположение о лейкозе не подтверждается характером изменений формулы крови. Возникает впечатление о каком-то вялом инфекционном процессе. Соответствующие исследования (посевы крови и др.) этого не устанавливают. Так что же это!?

Когда наблюдаешь больного неделями и не находишь диагностического решения, возникает ощущение бессилия. Как лечить? Общеукрепляющими средствами и витаминами? Но ведь что-то за этим субфебрилитетом и похуданием скрывается?

Методом отрицания (дифференциальная диагностика) выходишь на патологию лимфатической системы, и то, если все же определяется лимфаденопатия. А это – темный лес. Здесь могло бы помочь пункционное или, еще

надежнее, гистологическое исследование удаленного лимфоузла. Но и это, конечно, не обязательно. Нужен опытный гистолог, а где его взять? Еще труднее с внутрилегочной лимфаденопатией.

Если гистолог фиксирует гранулематозный процесс в лимфоузлах, диагностика продвигается вперед. Но и в этих случаях приходится направлять больного и гистологические препараты в Обнинский институт, лаборатории которого славятся высочайшей техникой исследований.

Больной остается там и для лечения. Заболевание считается излечимым, особенно в случае поражения периферических узлов. Об этом пишут, но сам я никогда таких больных не лечил. Поэтому, об этом не пишу.

Удивительное заболевание. Намучаешься, пока докажешь его суть. НЛО, да и только!

Жертвы беспечности

После двух часов полета из Ташкента, приземляясь, кружим над Кабульским аэропортом. Самолеты, снижаясь на посадку, отстреливаются от возможных пусков стингеров.

Аэродром кажется небольшим, на краю полосы несколько домиков, чахлые кусты, дощатая уборная – одна на всех. Но аэродром вполне современный: принимает все типы самолетов. Рядом с аэродромом инфекционный госпиталь и воздушно-десантная дивизия. За территорией аэродрома невысокие горы.

Прибыл в госпиталь. Устроился в интернатуре. На 3 месяца я здесь – профессор-консультант. В этот же день узнал о трагедии, произошедшей в горах рядом с аэродромом.

Рассказывали: команда солдат в количестве 19 человек во главе с прапорщиком, вооруженным только пистолетом, на грузовике отправилась в ближайший карьер за гравием. Дело было не новое, да и аэродром был рядом, но их подстерегли «духи». Какая беспечность! Прапорщик даже достать пистолет не успел, как их схватили. Издевались вдоволь. Огнестрельное оружие не применялось, чтобы не привлекать внимание. Действовали ножами и прикладами.

Когда в части хватились людей и обнаружили место их гибели, бандитов уж и след простыл. И это в непосредственной близости от крупнейшего аэродрома. Афганцы у себя в горах как дома. У них свой повод для мести и жестокости. Очевидно, что война не скоро закончится.

Каждый день в госпиталь по команде «Поток» из аэродрома поступали раненые. Туда их из медицинских рот, как правило, доставляли на вертолетах. Из приемного отделения на каталках санитары везли в реанимационное или в хирургические отделения. Кабульский госпиталь советских войск, фактически выполнявший роль фронтового госпиталя, насчитывал более 1000 коек, причем на 90 % хирургических. За 10 лет афганской войны только погибших было 15 тысяч советских бойцов и командиров.

Наш интернациональный долг стоил большой крови.

Коллапс

Летом 1971-го года мне пришлось руководить войсковой стажировкой слушателей Саратовского военно-медицинского факультета в ракетной дивизии с базированием ее штаба в окрестностях города Бологое.

Все было обычно: прибытие, размещение стажеров по «площадкам» и их систематическая работа в медицинских пунктах дивизионов. Это достаточно самостоятельная деятельность (по завершении 5-го курса), но требующая контроля.

В центральной «усадьбе», как именовалось место размещения штаба, находился и сам ракетный госпиталь.