Мои друзья скандинавы
Шрифт:
Перед первой мировой войной шведское правительство усилило гонку вооружений. На верфях был заложен броненосец нового типа. Король при этом не скрывал своих симпатий к Германии Вильгельма II…
Наперекор правительству в стране росли антивоенные настроения, особенно среди рабочих.
На очередных выборах в парламент победили партии, ратовавшие за снижение расходов на вооружение.
Пришедшее к власти новое либеральное правительство сразу же резко сократило военные расходы.
Постройка броненосца была приостановлена.
И вот
Зная, что король не согласен с правительством, правые объявили «крестьянский поход» в Стокгольм, требуя срочных мер для «укрепления обороны».
В Стокгольм потянулись участники этого «крестьянского похода». Они пришли в Старый город, где находился Дом правительства, дом Шведской академии и Королевский дворец.
«Дворцовой площадью» здесь служит само море, к которому обращен фасад дворца. Зато с тыловой стороны огромные крылья образуют большущие внутренние дворы, где без давки может расположиться несколько десятков тысяч людей.
Распевая походные марши, выкрикивая требования, тридцать тысяч человек заполнили большой двор Королевского дворца, расположились на Замковой горе, в центре города.
Это была внушительная демонстрация. Большинство участников ее — зажиточные фермеры-землевладельцы.
Запылали костры — дни стояли морозные, февральские…
Ораторы и аквавита (водка) поднимали настроение.
— Видишь, как пишется история, — сказал Антон. — Про этот поход написано во всех наших учебниках, а вот про то, что в тот же день, шестого февраля, на улицы Стокгольма вышли рабочие с контрдемонстрацией, в учебниках не прочтешь. Хотя в антивоенной демонстрации участвовало вдвое больше людей — шестьдесят тысяч!..
Король громогласно объявил, что присоединяется к требованиям «крестьянского похода».
Правительство подало в отставку.
Пока шли бурные споры в парламенте, началась первая мировая война, смешавшая все карты.
…Из городка, где жила семья Антона, в «крестьянский поход» отправились всего двое: зажиточный фермер, на которого работало восемь батраков, да лавочник.
Все в городке возмущались ими. К их возвращению приготовили сюрприз.
На станцию к поезду вышла рабочая демонстрация. Впереди шествовали два человека, загримированных под «героев» дня, — один под лавочника, другой под кулака. Они вели под уздцы сивку, запряженную в сани, полные навозом, таким свежим, что от него еще подымался пар. За санями же шла колонна рабочих с плакатами, на которых написаны были антивоенные лозунги.
Со станции шествие продефилировало по всему поселку.
Проходя мимо дома, в первом этаже которого была лавка, а во втором — квартира купца, демонстранты склоняли, словно в знак траура, знамена и выкликали:
— Позор!
В помощь местной полиции из губернского города прибыли трое конных полицейских. Они въехали в толпу, стремясь разогнать ее.
На холмах, подступающих к городку, рабочие после демонстрации провели митинг.
Антон тоже был там, хотя он мало что понял из речей рабочих-ораторов, но все, что происходило в тот день на улицах городка, показалось ему таким забавным, игра, в которую играли взрослые, такой интересной, что он решил повторить ее с друзьями.
Затея понравилась детям. Быстро написали несколько плакатов с теми же лозунгами, которые несли взрослые, но на покупку кумача для флага денег, увы, не нашлось.
«Постойте! — сообразил какой-то паренек. — У нас дома одна комната оклеена красными обоями».
— Тайком от родителей мальчик срезал полосу обоев со стены, и у нас оказалось красное полотнище, — с жаром рассказывает мне Антон, воодушевленный детскими воспоминаниями. — В школе собралось несколько сот ребят. Даже сын директора, — разве можно пропустить такую игру! Тронулись по тому же маршруту, что и взрослые. А когда поравнялись с лавкой, стали кричать: «Позор!» — и склонять знамена.
«Безобразие! Я разгоню всех ваших учителей!» — визжал купец, выскочив из лавки.
Под улюлюканье ребят он бросился к телефону, что называется, «по тревоге» поднял педагогов.
Митинг ребятам провести не удалось.
Они уже подходили к холмам, где обычно бывали сходки, когда увидели бегущих к ним учителей.
Предчувствуя неладное, дети разбежались.
Но делу все же был дан ход.
Правые газеты истерически вопили: «Рабочие союзы втягивают даже детей в политику!»
В школе легко дознались, кто зачинщик «крестьянского похода».
Да дети и сами этого не скрывали.
Педагогический совет постановил отдать мальчика в исправительное заведение. Но муниципалитет воспротивился. Большинство в нем ведь принадлежало к партиям, выступавшим против гонки вооружения.
Тогда решили накормить ребенка «березовой кашей».
В школе было семь классов. В каждом из них Антон должен был получить по пять розог!
В каждом классе Антона укладывали на скамью. Один учитель объявлял о его вине, другой держал, а третий порол.
— Хотя я и успел подготовиться — положил в штаны газету, но все же было очень больно!
— Так ты, сам того не ведая, включился в борьбу против милитаризма!
— Включился-то играючи, а наказание получил настоящее. Добрую неделю не мог сидеть…
— Ну что ж, ты по праву был избран секретарем Всешведского комитета. Вряд ли кто из ваших борцов за мир в десять лет подвергался за это репрессиям!..
Правда, это было первое наказание, но не последнее.
Когда Антону исполнилось семнадцать лет, его, тогда чернорабочего, за организацию молодежной стачки изгнали с цементного завода.