Мои глаза открыты. Станция «Сибирская»

Решетников Данила

В эту самую секунду зрители основательно взялись хлопать. Потребовалось не менее половины минуты, чтобы как следует прожевать этот кусочек культуры. Такой сытный и вязкий. Я осторожно вздохнула и увидела, что на мой стол больше не падает свет. Пылинки перестали кружить по спирали от ДНК, а топинг стал заметно темнее. Как нефтяные проливы. Словно на улице в один миг наступила ночь. Полная дурных дум, моя голова повернулась влево, чтобы взглянуть в окно. В одном метре от него стоял человек в зеленом дождевике и зловеще, с широкой улыбкой, смотрел на меня. Задрожав от неподдельного чувства страха, я захотела сразу же отвернуться. Но

он мгновенно очутился возле стекла и, ударив ладонями, прилип к нему своими губами. Оторопев от увиденного, я грохнулась на пол вместе со стулом.

– Что здесь произошло? – подбежав ко мне через считанные секунды, испуганно спросила одна из сотрудниц.

Я ощутила сильную боль в спине и, не поднимаясь, посмотрела в окно. Там было пусто. Свет снова озарял эту часть кафе.

– Там…– выставила я указательный палец по направлению к запотевшему от губ кусочку большого стекла. – Там был человек.

Пышногрудая леди, с бейджиком на угольно-черном жакете, присела рядом со мной на корточки и стремглав покосилась туда же, куда озадаченно глядели мои стеклянные очи. Она, тщательно щурясь, с невероятным упорством, рассматривала стекло и, осевшую в пасмурной проруби, территорию за его объемистыми пределами. Казалось, ей удалось разглядеть отпечаток от уст неизвестного, но…

– Девочка моя, – обратилась сотрудница так, будто вспомнила что-то важное. – Но там никого нет и быть не могло. Вчера под этим окном вырыли котлован.

Я безмолвно оттянула свой взор от ее, полных изумления, глаз и запрокинула голову. Мне вдруг стало ужасно холодно. Я ощутила, как ледяной пот выступил на всем теле, промачивая одежду насквозь. На лбу, под мышками, на спине, животе, в паху. Мое отключенное тело продолжало собирать пыль и тонуть в ознобе, глядя на, изнуренный временем, темнеющий потолок.

– Света, принеси нашатырь! – воскликнула та же девушка, сидящая у моих ног.

Я мгновенно очнулась и опустила голову на уровень ее подбородка. Она, стоя на коленях, выжидающе смотрела в сторону бара.

– Не надо, – с трудом вымолвила я из себя и тут же попыталась встать на ноги. – Со мной все нормально.

Барышня взирала теперь на меня еще более ошарашено. Я огляделась. Вся, сидящая за своими столами, публика смотрела на меня точно так же. Молча и с открытыми ртами. Я сунула руку в карман и, отыскивая бумажник, спросила у только что подбежавшей Светланы:

– Сколько с меня?

Обе представительницы диаспоры местных работников вопросительно глянули друг на друга, в след за чем одна из них, недавно примчавшаяся с маленькой, закрытой ваткой, колбой нашатырного спирта, рванула обратно к бару.

– С вами точно все хорошо? – полюбопытствовала оставшаяся сотрудница напоследок.

– Точно.

Однако она не поверила. Да и я никудышная лгунья. Подоспевшая через пару мгновений обольстительная девушка Катерина, принесла счет и открыла его, поочередно посмотрев в томительные лица меня и своего непосредственного начальника с большой, выпирающей из жакета, грудью.

– С вас четыреста тридцать четыре рубля, – сказала официантка, остановившись на мне.

Я достала купюру номиналом пятьсот рублей и протянула ей, вызвав недовольную физиономию сразу у всех присутствующих. Она сморщила лоб и закинула бумажонку поверх короткого чека.

– У нас наличные уже полгода не принимают, – заметила со вздохом менеджер, вильнув своими объемными формами.

Я, с тюремной подавленностью,

начала смотреть по просторам своего кошелька в поисках карты, которой там не было никогда. Катя с жалостью взяла меня за руку.

– Но для тебя мы сделаем исключение.

Я благодарно кивнула, поставила стул на место и подхватила рюкзак.

– Спасибо, – тихо раздалось из моих уст. – Всего доброго.

Дамы окаменели и внимательно продолжали отслеживать мои дальнейшие действия. Мне было крайне неловко. То этот странный мужик привиделся за окном, опрокинув со стула и, по меньшей мере, лишив привычной зоны комфорта; то этот расчет наличными, которые, кажется, уже не принимают нигде. А у меня завалялись. «Дура!» – укоризненно воскликнула я про себя и двинулась к выходу. Увидав у дверей мою спину, девушки зашептались. «Chillout» проснулся. Заиграла нежная, словно шелк, спокойная музыка.

– А как же сдача? – осведомилась официантка.

Остановившись в дверном проеме, я повернула голову на бок.

– Это ваши чаевые.

В ответ снова зазвучал тональный каскад перешептываний. Я толкнула вторую дверь и медленно вышла на улицу. Дождя не было, но светло-серый оттенок над головой перманентно вселял тоску. Я наклонилась назад, чтобы отряхнуть от пыли свои икроножные мышцы и заднюю часть бедра, а потом, скрупулезно расстегивая тонюсенькую, как нитка, молнию, сняла спортивную кофту и похлопала ладонью по той ее части, которая совсем недавно лежала прилипшая к полу. Оставшись в одной футболке, мне показалось, что на улице не так уж и холодно. Закончив все мероприятия по отчистке, я закинула кофточку на предплечье и заглянула за угол, где, предположительно, мне померещился человек в зеленом дождевике.

«Нет», – подумала я, увидев, что подобраться к окну, а уж тем более прислониться к его стеклу, практически невозможно. «Этого просто не может быть»…

* * *

Дверь в раздевалку, как и всегда, открывается с характерным противным хрустом. Затаив дыхание, я стою у нее, будто вольная задумка креативного архитектора, с плотно закрытыми глазками, в ожидании очередного волнительного спектакля. В каких только вариациях мне не представлялась возможная реакция моих верных подруг и просто хороших партнеров по любимой команде. Радость и недовольство, завистливые взоры и удивленные лица. Однозначной ей все равно быть не суждено. А потому было страшно. Вдвойне. Страшно, что могут политься ручьем насмешки. Страшно, ведь я была, как никогда уверена, что лиц, изрекающих такое теплое «Поздравляю» и держащих над головой плакаты и транспаранты, отражающие в красках мои чемпионские истинные амбиции, будет гораздо меньше, нежели лиц с самыми что ни на есть сомнительными эмоциями. Это конкуренция. От этого не убежать. Ни в одной возрастной категории, как бы сильно ты этого не хотела.

Наконец, собрав всю волю в кулак, я шагнула вперед и теперь одной ногой находилась на территории трансформации из повседневной одежды в спортивную форму. Раздевалка была заполнена. На первый взгляд, здесь находились все. Сидели, прижавшись спиной к кабинкам, и болтали босыми хрупкими ножками. Они заметили меня, однако продолжали безмолвствовать. Не дожидаясь, пока кто-нибудь промолвит хоть слово, я решила, выдохнув все волнения, поздороваться.

– Всем привет!

– Привет будущим чемпионам! Виват! – с поразительно откровенным сарказмом и невыносимо пискляво, пустила встречную фразу Олеся.