Мои? любимыи? (не) медведь (+ Бонус)
Шрифт:
Ступаю босыми ногами по полу и подхожу к окну. Чуть открываю занавеску и начинаю любоваться Сашей. Моя громадина без рубашки и в одних брюках рубит дрова. Вот это образец настоящего мужика. Надо быть полной дурой, чтобы не признать насколько он хорош, причем, как оказалось, во всех смыслах. Рожу я тебе сына, Потапов, вот прям совсем скоро этим и займемся. Понадобится — и девять месяцев пролежу, а сына рожу. Никогда не задумывалась реально о детях. Ну есть и есть, нет так нет. Я никогда не входила в категорию тех женщин, целью которых являлось стать матерью. А сейчас реально хочу
Ладно, можно долго рассуждать о том, как я в конец превратилась в размазню, только желудку на это все параллельно, он явно хочет подкрепиться. Быстро снимаю с себя пижаму и надеваю джинсовые шорты и легкую белую футболку. Прохожу на кухню и не верю своим глазам, потому что передо мной открывается картина из разных видов блинов и жареных пирожков. Да здравствует мой ушедший некогда живот.
— Ой, Алиночка, встала уже. Ты садись есть, а я тебе молочка сейчас козьего налью, не бойся, оно без запаха или ты может чай хочешь? — заботливо интересуется бабуля.
— Доброе утро. Давайте молоко, но, если за ним никуда не надо идти.
— Так оно ж мое, ну моих козочек и идти никуда не надо, я уже с утра их подоила. Сашка пол-литра уже умял.
Господи, ну где такие милые бабушки водятся, с ума сойти, а Потапов тоже хорош, нет, чтобы меня разбудить, так нет же, бабушка работает и сам вкалывать пошел, а я дрыхну. Надежда Николаевна тут же приносит мне графин с молоком и ставит на стол.
— Ты кушай, детонька, а я на огород.
— Спасибо.
Бабушка уходит, а я, так и не договорившись со своей совестью, налетаю на блинчики и пирожки. Сзади тянется рука и хватает стакан с моим молоком.
— Обожаю это молоко, еще даже тепленькое, как тебе блинчики?
— Все прекрасно, но почему ты меня не разбудил? Пока ты колешь дрова, твоя бабушка вовсю готовит — я дрыхну, это как называется, Потапов? Не делай так больше.
— Успокойся, сейчас всего восемь. Бабушка привыкла вставать в четыре утра, наготовить еду, покопаться в огороде, а в десять утра снова лечь спать на часок, другой. Так что, когда ты будешь помогать мне работать на огороде и не только, бабушка будет спать и отдыхать. Все рассчитано, Алинка малинка.
— Спасибо, что не мочевинка.
— Давай, малинка, ешь, а потом ко мне на улицу.
Саша еще хватает пару блинчиков, запивает их молоком, а потом уходит, сверкая своим шикарным телом, а я налетаю на блины. Вдоволь насытившись завтраком, выхожу на улицу. Саша закончил с дровами и как только увидел меня, сразу схватил за руку и повел в сторону сарая.
— В июне не успел покрасить. Сейчас будем вместе работать, ты не против?
— Нет.
Никогда ничего не красила, на деле это оказалось даже забавно. Полдня Саша еще что-то ремонтировал, а я убирала в доме, мыла окна и заедала пирожками. После обеда копалась с бабулей в огороде, выщипывая какую-то траву. Не знаю, как бабушка, я к пяти часам тихо помирала. Поясница болела так, как будто я набрала триста килограмм. Если бы не Саша, я вряд ли бы разогнулась, но мой личный эскулап подошел сзади и просто меня выгнул, хорошо, что бабушка не видела,
— Хороший ты мне отдых устроил, Потапов. Это видимо за все мои грехи. Одно не пойму, как твоя бабушка может столько работать? Я, если честно, давно бы свалила, если бы мне не понравилась твоя бабуля. Жалко ее безумно, она вообще когда-нибудь отдыхает?
— Это деревня, Алин. Тут либо спиваются, либо работают. Они же с детства приучены пахать с пяти утра. Потерпи несколько дней, не могу я приехать сюда и только блины ее наяривать. Нам с тобой как минимум предстоит завтра еще собрать виноград, ну а мне уже делать вино. Душ еще надо подлатать, да и так, по мелочи. Пойдем кое-куда, иначе нам ничего не светит ближайшую неделю.
— Куда?
— Давай руку.
Мы идем в самый конец участка к какому-то домику. Саша открывает хлипкую дверь и перед нами расстилается стог сена.
— И? Зачем ты меня сюда привел?
— Ну и кто из нас тугодум, Алинка дендрофилка?
— Ты что меня сюда почпокаться привел?
— Я тебя предупреждал так не выражаться? Ну все, трындец тебе сейчас будет, готовь задницу.
Я даже не успеваю ничего ответить и уж тем более никак среагировать, Саша закидывает меня на плечо, проходит пару шагов вперед и кидает меня на сено. Упала я в позе звезды, раскинув руки, но лежать мне так долго не дали. Потапов рывком перевернул меня на колени, так, что я уткнулась в колючее сено лицом. Не успела возмутиться, как с меня стянули шорты и начали реально бить по заднице.
— Ты чего, больной? Потапов, ай! Мне больно! — раз удар, два, три. Нет, не то чтобы мне больно, но по попе меня никто и никогда не бил, унизительно это, что ли.
— Будешь это еще раз произносить?
— Не буду.
— То-то же, — натягиваю шорты и переворачиваюсь на спину.
— Конечно, буду, Потапов! Смирись, я не барышня из девятнадцатого века и говорю то, что хочу!
— Я так и знал, просто хотелось надавать тебе по заднице.
— Тебе нравится моя попа?
— Очень, — Потапов ложится рядом со мной.
— Только если я продолжу есть столько блинов, она увеличится в два раза и целлюлит вовсю повылезает.
— Это такие маленькие выступы на бедрах? Так у тебя и так есть пару таких штучек.
— Потапов, ты просто… все, тебе конец.
Приподнимаюсь и начинаю кидать в Потапова сеном. Саша не отстает и тоже забрасывает меня. В какой-то момент это все перерастает в реальный бой, я уже тяжело дышу, но продолжаю кидаться. А потом Потапов вновь заваливает меня на спину и заводит руки над головой, нависая надо мной.
— Так значит Алинка еще и сенофилка? — тяжело дыша, интересуется Саша, водя носом по моей щеке.
— Потапов…
— Ммм…
— Иди в параанальный карман, — шепчу я.
— Будем считать, что я этого не слышал.
— У тебя еще и тугоухость, бедняжка моя, или это серная пробка?
— Я заранее прекращу весь твой словесный понос про мою возможную серную пробку, а если скажешь еще хоть слово, я тебе реально вставлю пробку только в другое место.
— Фу, Потапов. Ты же сказал, что против всяких извращений?