Мои миры, твое отчаяние. Танец 2
Шрифт:
— Давно, как же давно, у нас не было столь интересного противника! Это так захватывающе! Мы хотим покоя, но еще больше желаем играть. Представь, практически тысячу лет жить только в этом замке, это хуже чем в тюрьме! Единственным нашим развлечением был поиск Достойных. Кстати, еще не факт, что именно ты станешь одним из них, хотя у тебя больше всего шансов на это. Мы видим твою суть. Она так прекрасна! Созидание и разрушение так тесно переплетены… Ничто так не подойдет Дурмстрангу сейчас… Нечто схожее есть у Эрстеда, но его тьма глубже твоей. Скорее всего, он не справится с ней, и она поглотит его окончательно.
— Вы
— В некотором роде это так… — Василиса скрестила руки на груди. — За столько лет мудрено не помешаться… Все, что мы можем тебе дать, — это информацию. В таком случае, предлагаю заключить сделку: если ты Достойный, то перед тем, как уничтожишь наши тела, мы расскажем тебе, кто именно является Гласом Дурмстранга.
— Разве это не вы? — удивился мальчик.
Иван почесал затылок.
— Ну, вообще–то, чисто технически Гласом можно было бы назвать нас, некоторых мы запугали так сильно, что они решали продолжить свое обучение на дому. Скорее всего, эта глупая легенда пошла именно из–за этого. Но бумагомарательством нам еще не приходилось заниматься. К представлениям с картами и ко всему, что им предшествовало, мы непричастны.
Гарри захотелось побиться головой об стену. Просто прекрасно, он стал объектом интереса двух разных групп помешанных маньяков. Что может быть лучше?
— У меня ведь все равно нет выхода? — обреченно спросил он.
— По сути, нет, — подтвердил Финист. — Но если время действительно не пришло, то путь к амулету даже не откроется перед тобой.
— Почему Кощей выбрал именно вас?
— Интересный вопрос, — поджала губы Василиса. — Мы в некотором роде были символами для него. Иван — богатырь, олицетворение грубой мужской силы без намеков на минимальную разумность. Финист — это созерцатель, правитель, тонкий стратег и дипломат. Я же всегда была очарованна книгами, меня никогда не интересовало, что происходило вокруг, пока у меня было то, что можно прочесть или исследовать. Я олицетворение жажды познания. Елена — это воплощение женственности, чувственности, мягкости и коварства красоты. Такие разные, мы символизировали целостность и многообразие мира. Тем более, цифра четыре! Это же начало и конец всему сущему. На четырех столпах держится мир: зачатие, жизнь, смерть и возрождение! Про стороны света и прочее я молчу. Четверку всегда наполняли сакральным смыслом. Кощей просто выбрал для себя идеальных жертв, к нашему несчастью, ими оказались мы.
Поттер с трудом представлял себе, каково это: быть запертым в огромном замке без возможности покинуть его. Обезумел бы он сам? Ожесточился бы? Поселилась бы в его душе ненависть ко всему миру? Ему было страшно даже подумать об этом.
— Как мне найти ваш амулет? Какие–то подсказки мне будут даваться или это из разряда: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?
Василиса улыбнулась, закрыла глаза и громко продекламировала:
— У начала всех путей
Пред тобой откроют дверь.
И в нее стремглав войдя,
Наконец–то обретешь себя.
— Если я найду путь, должен ли я буду сообщать вам об этом? — поинтересовался Гарри.
Елена пожала плечами.
— В этом нет никакого смысла. Мы все равно будем следить за тобой.
— Как–то мне это совсем не нравится… — поморщился мальчик. — Может быть, скажете, как выбраться отсюда?
— Скоро тебя вытащат отсюда. Все, что надо сделать —
— Насколько сильно? — как–то совсем безучастно спросил Поттер.
— Хм… Ну, там немного крови есть… — пробасил смущенный Иван. — Там не дюже сильно, конечно. За ночь в Лечебном крыле подлатают…
— Надеюсь, вы понимаете, что членовредительство будет мне мешать искать амулет и ваши тела, — устало произнес мальчик, откинув голову назад.
Ему хотелось сейчас, чтобы его как можно скорее привели в чувство и он покинул это место. Нахождение здесь он считал бессмысленным. Призраки придумали себе слишком много сложностей. Для них это сложная партия, а для самого Поттера новые проблемы. Уж чего–чего, а сложностей в его жизни было и так много, чтобы добровольно соглашаться на новые.
Казалось, что каждая клеточка его тела состояла из усталости. Первые эмоции схлынули, от негодования не осталось и следа. Если он все–таки достанет амулет, это будет означать только одно: замку действительно потребуется дополнительная защита. Подобное произойдет только в одном случае — если начнется война, и кто–то решится на осаду Дурмстранга.
Уже сейчас у него погоны главы факультета. Возможно, к тому времени он станет главой школы. В любом случае, придется брать на себя руководство защитой замка. Сможет ли он сделать все правильно? Получится ли отстоять Дурмстранг, чтобы он не пал? Хватит ли у него сил? Ведь он так слаб…
— Гарри, — тихо позвал его Финист. — Никто не может гарантировать то, что ты сможешь дойти до амулета. Возможно, двери не откроются перед тобой, и это будет значить, что сейчас еще не время, и Дурмстрангу ничего не будет грозить в ближайшем будущем… Все, что мы можем чувствовать, — это еле уловимый запах надвигающейся войны. Для нас этого достаточно, чтобы начать искать Достойного… — он ненадолго замолчал. — Гарри, Глас Дурмстранга — это один человек, и ты его хорошо знаешь. И еще, он носит имя человека, погибшего где–то одиннадцать–двенадцать лет тому назад… Вскоре Глас нанесет еще один удар, будь настороже. Пожалуй, это все, что мы можем тебе сказать… Если ты сам не поймешь, кто это, то мы дадим тебе ответ, независимо от того, сможешь ли ты добыть амулет или нет…
— Спасибо, — тихо прошептал Поттер.
— И еще… — чуть замялась Василиса. — Тот разговор, что ты слышал в ванной… В общем, это была я… Эдвин и Альберт в тот момент находились в своих комнатах. Ты редко был один, да еще и твой перстень… На тот момент было необходимо испортить твои отношения с друзьями.
— Значит, им можно доверять? — выдохнул Гарри.
— Это решать только тебе, — печально улыбнулась Елена. — Но ты не можешь пока что рассказывать о нас. Таковы условия поиска…
— Я это уже понял… — усмехнулся Поттер. — Когда я был с Сириусом в лаборатории, это были вы или Глас?
— Мы, — заверил его Иван.
Очертания комнаты начали расплываться перед глазами. В голове запульсировала боль, в ушах что–то зазвенело и сквозь заложенность тихим шепотом доносилось чье–то обеспокоенное: «Гарри!».
Его кто–то нес на руках. Смотреть было больно, слишком уж яркий свет бил в глаза и все поему–то расплывалось.
Откуда–то раздался тихий стон и только через какое–то время мальчик осознал, что этот жалобный звук вырвался из его рта.