Мои странные мысли
Шрифт:
Они никогда не сидели друг против друга так официально. Впервые Мевлют смотрел в темные глаза Самихи столько, сколько хотел. Самиха достала сигарету из сумочки, чиркнула зажигалкой и выдохнула дым. Он догадывался, что она курит и даже, может быть, выпивает одна в комнате, но в ресторане и в компании мужчины все это смотрелось совсем по-другому. Он почувствовал, как у него кружится голова, и в тот же момент промелькнула мысль, которая могла бы отравить все их отношения: Райиха никогда бы так не сделала.
Мевлют рассказал Самихе о визите Сулеймана и о словах, которые он просил передать Февзие, и добавил, что извиняется за недоразумение. Сулейман
– Это не совсем верно, – перебила его Самиха.
Она сказала о дурных намерениях Сулеймана и зашла так далеко, что коснулась даже убийства Ферхата. Мевлют сказал Самихе, что чувствует ее ненависть к Сулейману, но, возможно, настало время оставить все это в прошлом.
Это замечание вызвало еще большее раздражение Самихи. Она занялась своим кебабом с рисом и время от времени откладывала вилку, чтобы зажечь очередную сигарету. Мевлют никогда не представлял ее такой нервной и такой несчастной. Затем он понял, что она станет счастливее, если они реализуют свой план быть вместе, как способ возмездия Сулейману.
– Ты и правда не узнал меня, когда увидел в конце свадьбы с Райихой, или ты прикидывался? – спросила Самиха.
– Я прикинулся, что не узнал тебя, чтобы Райиха не расстроилась, – сказал Мевлют, вспоминая свадьбу двадцать лет назад.
Он не понял, поверила ли Самиха в его ложь или нет. Они немного помолчали, занимаясь каждый своей едой и слушая шум наполнявшейся закусочной.
Самиха спросила:
– Ты писал письме мне или моей сестре?
– Я писал письма тебе, – сказал Мевлют.
Ему показалось, что он поймал тень удовлетворения на ее лице. Они надолго замолчали. Самиха все еще была в напряжении, но Мевлют чувствовал, что они сделали уже достаточно для первой встречи и сказали все, что нужно было сказать: он начал смутно говорить про возраст, одиночество и про необходимость иметь кого-нибудь в своей жизни.
Самиха внимательно слушала, но внезапно оборвала его:
– Ты писал письма мне, но много лет говорил всем: «Я писал их Райихе». Все делали вид, что тебе верят, хотя и знали, что ты писал их мне. Теперь все делают вид, что верят тебе, когда ты говоришь, что писал их мне.
– Я писал их тебе, – сказал Мевлют. – Мы видели друг друга на свадьбе Коркута. Я писал тебе про твои глаза три года. Сулейман обманул меня, и вот почему я писал на письмах имя Райихи вместо твоего. Но потом я был счастлив с Райихой; ты знаешь это. Теперь мы тоже можем быть счастливы.
– Мне не важно, что другие думают… Но я хочу услышать от тебя еще один раз, что ты писал письма мне, – сказала Самиха. – Иначе я не выйду за тебя.
– Я писал письма тебе, и я писал их с любовью, – сказал Мевлют.
Еще произнося эти слова, он подумал, как трудно говорить правду и быть искренним одновременно.
16. Дом
Мы все делали правильно
Самиха. Дом был старым гедже-конду. Мевлют не делал в доме ничего с тех пор, как жил там в детстве с отцом. Он долго рассказывал мне о нем во время нашей второй встречи в «Конаке». Каждый раз, упоминая свое жилище, которое я до сих пор не видела, он называл его «дом» так же любовно, как называл его отец.
В нашу вторую встречу в «Конаке» мы решили пожениться и жить в доме на Кюльтепе. Мне было бы трудно избавиться от жильцов в Чукурджуме, а кроме того, нам был нужен доход. Внезапно
Поскольку нам самим не нужно было платить никакой аренды, ежемесячной оплаты с двух домов в Чукурджуме, которые я унаследовала от Ферхата, было более чем достаточно для жизни. У Мевлюта тоже был доход. Это было еще одним вопросом, который мы обсуждали за тарелкой плова с курицей. Мевлют был расслаблен, искренен, хотя иногда и смущался. Но я не считала это недостатком; наоборот, мне нравилось.
Февзие первая узнала, что мы встречаемся. Ее муж и Садуллах-бей узнали раньше, чем семья Акташ. Садуллах-бей взял меня, Мевлюта и Февзие с маленьким Ибрагимом на руках покататься по Босфору. Когда мы ехали назад, людям казалось, что мы – такси в поисках пассажиров, и они постоянно махали нам с тротуаров или пытались заступить нам путь. Каждый раз Мевлют весело кричал спереди: «Не видишь, такси занято?»
Мевлют хотел немедленно позвать Сулеймана и попросить его выселить жильцов на Кюльтепе, но я пожелала сама сообщить на Дуттепе о новостях, так что попросила его подождать. Ведиха очень хорошо приняла это; моя дорогая сестра крепко обняла меня и расцеловала в щеки. Но она рассердила меня, сказав, что все хотели, чтобы это случилось. Я бы предпочла выйти замуж за Мевлюта потому, что все вокруг были против, а не потому, что все этого хотели.
Мевлют захотел посетить семью Акташ и сообщить новость Сулейману и Коркуту. Но я предупредила его: если он совершит такой визит, Сулейман и Коркут могут подумать, что мы просим их разрешения пожениться, а это расстроит меня.
– Ну и что? – сказал Мевлют. – Пусть думают что хотят. Мы будем просто заниматься своим делом.
Мевлют позвал Сулеймана, чтобы передать ему известие, но тот уже все знал от Ведихи. Давний жилец из Ризе, который жил в доме Мевлюта, отказывался выезжать сразу. Сулейман поговорил с юристом, который сказал ему, что если он попытается решить проблему через суд, то выселить жильца будет весьма сложно. Так что старший сын Вурала послал одного из своих мускулистых парней поговорить с жильцом из Ризе, и тот сразу же добился желаемого результата: жилец поклялся, что освободит помещение за три месяца. Услышав, что свадьба может отложиться на три месяца, Мевлют ощутил некоторое облегчение. Он боялся, что все может закончиться позором, и иногда представлял, как кто-нибудь, узнав, что он женится на Самихе, может сказать: «Ах, бедняжка Райиха». Конечно, такие сплетни приведут к тому, что всплывет старая история, почти забытая в результате смерти Райихи: «Человек писал младшей сестре, но вместо этого женился на старшей».
Когда Самиха твердила, что им нужно пожениться «прямо сейчас», Мевлют понимал, что она не согласится ходить с ним в кафе, в кино или даже на обеды в подходящий ресторан до того, как они поженятся.
Он мог видеть Самиху только раз в две недели, когда она приходила в дом Садуллах-бея после полудня. Много они не разговаривали.
В сентябре 2002 года жилец освободил дом на Кюльтепе. Самиха пришла узкой, извилистой дорогой с Дуттепе, и они вместе отправились посмотреть дом детства Мевлюта.