Мои странные мысли
Шрифт:
Лаз Назми брал свою знаменитую, запряженную лошадьми телегу на резиновом ходу и объезжал сносящиеся в Стамбуле дома, собирая деревянные двери, стойки для перил, оконные рамы, обломки мрамора и мостовой, железные балконные ограды, старую черепицу, а затем выставлял весь этот строительный мусор вокруг своего магазина и чайной. За ржавое гнилье, возраст которого бывал порой и сто, и сто пятьдесят лет, он требовал заоблачные цены, так же как и за цемент, и за кирпичи в своем магазине. Те, кто платил и нанимал телегу Назми, чтобы доставить материалы на свою стройку, могли рассчитывать, что Назми и его люди будут присматривать за захваченной землей и домами, которые на ней строились.
А те,
На самом деле Лаз Назми был связан с правящей партией националистов. Благодаря этим связям число посетителей в его чайной возросло. Когда те, кто построился на правительственной земле, используя купленные у Назми материалы, начали спорить за землю друг с другом, Лаз Назми устроил так называемый офис, чтобы записывать все эти операции, в точности как официальный земельный регистратор. Для тех, кто платил ему за право объявить своим участок пустой земли, он также делал бумаги, напоминающие подлинные правоустанавливающие документы. Чтобы сделать эти документы как можно более похожими на официальные, он следовал практике официальных государственных бумаг, приделывая фотографию владельца (в офисе Назми был установлен небольшой киоск-фотоавтомат для удобства клиентов), внося имя предыдущего владельца (он всегда с гордостью указывал свое имя), отмечая точное расположение и размеры участка, прежде чем окончательно закрепить все красной печатью, которую он заказал в магазине канцелярских товаров на Гази-Османпаша.
– Когда правительство соберется оформить здешнюю землю в собственность, чиновники посмотрят в мои записи и примут к сведению документы на право собственности, которые выпускаю именно я, – хвастался Назми.
Иногда он часами рассказывал о том, что счастлив оказывать услуги безработным, которые покинули беднейшие деревни Сиваса и проделали путь в Стамбул, не имея ни кола ни двора, и которых он за одну ночь превратил в землевладельцев; такую речь он держал перед безработными, игравшими в окей в его собственной чайной. Он даже знал ответ на вопрос: «Когда нам сюда проведут электричество, Назми-бей?» – и всегда отвечал, что сейчас как раз ведутся работы, намекая на то, что, если когда-нибудь квартал Гази объявят муниципалитетом, он пойдет на местные выборы под флагом правящей партии.
Однажды высокий бледный человек с мечтательным взглядом появился на пустых холмах за кварталом, на земле, которую Назми еще не расписал. Звали его Али. Он никогда не приходил ни в магазин, ни в чайную Лаза Назми; он жил один, избегая соседских сплетен, на самом дальнем участке, в компании с дешевыми кирпичами, кастрюлями, сковородками, масляными лампами и матрасами. Лаз Назми послал к Али двух своих свирепых усатых приспешников напомнить, кто здесь хозяин.
– Эта земля не принадлежит ни Лазу Назми, ни Турку Хамди, ни Курду Кадри, ни государству, – сказал им Али. – Все – вся земля, вся вселенная и даже народ – все принадлежит Аллаху. Мы лишь Его смертные рабы, влачащие бренное существование!
Люди Лаза Назми показали этому безрассудному Али, как прав он был, разрядив в его голову револьверы. Они похоронили его рядом с водохранилищем, сделав все чисто и аккуратно. Но соседские псы-кангалы, что сражались с волками,
Когда курд из Бингёля умер от сердечного приступа во время допроса, жители всего района возмутились и разграбили чайную Лаза Назми. Сам Назми в этот день был далеко, гулял на свадьбе в своей деревне под Ризе. Его люди, захваченные врасплох, растерялись и убежали, ограничившись несколькими бесполезными выстрелами в воздух. Молодежь, состоящая из леваков, марксистов и маоистов из разных районов и университетов Стамбула, едва узнав о том, что случилось в квартале Гази, устремилась возглавить это «спонтанное народное восстание».
Ферхат. За два дня контора Лаза Назми и его земельные записи были разграблены студентами, и вскоре по всей Турции, особенно среди курдов и алевитов, разлетелась новость о том, что все, кто приедет в квартал Гази и объявит, что он «бедняк левых взглядов» (или «безбожник», как писали националистические газеты), получит немного земли. Так шесть лет назад и я получил свой участок, который все еще отмечен фосфоресцирующими камнями. Я не устроился там тогда, потому что, как и все вокруг, думал, что Назми вернется с помощью государства. Кроме того, Бейоглу, где Мевлют и я работали официантами, был так далеко от квартала Гази, что просто съездить туда и вернуться на автобусе занимало полдня.
Мы все еще жили в опасении мести Сулеймана. Никто из родственников не хотел ввязываться, чтобы помочь нам помириться с семьей Акташ. Так что Самиха и я в итоге сыграли тихую, простую свадьбу в квартале Гази. Никто не прикалывал никакого золота или стодолларовых купюр к нашей одежде, как на свадьбе у Мевлюта с Райихой. Мне было грустно оттого, что нельзя пригласить Мевлюта и я вынужден жениться в отсутствие лучшего друга, но в то же время меня приводила в ярость мысль, как близок он к компании Акташей и как много дел имеет с этими фашистами просто потому, что вообразил, будто сможет от них что-то получить.
10. Отряхнуть городскую пыль
Боже, откуда берется вся эта грязь?
Самиха. Ферхат очень беспокоился, что скажут люди, оттого и умолчал о лучших частях нашей истории, может быть, потому, что они «слишком личные». У нас была скромная, но чудесная свадьба. Мы взяли мне напрокат белое платье в свадебном магазине «Бейяз султан» на втором этаже синего здания в Гази-Османпаша. Я не оступилась ни разу за вечер и не позволила никому вывести меня из себя – ни уродливым, завистливым старым сплетницам, твердившим: «Бедняжка, что за отребье для такой красавицы!» – ни тем, кто держал рот на замке, но смотрел на меня, как будто говоря: «Ты такая красивая, зачем выходить за нищего официанта?» Я никогда не стала бы чьей-то рабыней, гаремной девушкой или пленницей… Посмотрите на меня, и вы узнаете, как выглядит свобода. Той ночью Ферхат так напился ракы, которую тайком наливал под столом, что мне в конце концов пришлось тащить его домой. Но я высоко держала голову и гордо смотрела в лицо толпе завистливых женщин и восхищенных мужчин, включавшую в себя безработных, которые пришли только ради бесплатных бисквитов и лимонада.