Мои Турки

Заверткина Тамара Петровна

А наша и в зимние каникулы не давала нам засиживаться в душных домах. Она собирала нас ежедневно в роще за школой. Мы катались на санках и лыжах, лепили снежных баб, кувыркались в снегу.

Весь класс очень любил свою учительницу. Мы шли в школу не только за знаниями, но и поиграть. Как-то так само собой получилось, что все стали приходить в школу намного раньше, чтоб с нетерпением дождаться свою учительницу. Потом всем классом стали ходить ее встречать. Эти встречи становились все ближе от ее дома. Наконец,

дошло до того, что в ожидании любимой учительницы, весь класс спозаранку окружал ее дом. И Анна Ивановна взмолилась:

— Ребята, встречайте меня, если хотите, где-нибудь по дороге или в роще, а дом окружать больше не надо.

Помню, это было зимой. Я заболела «свинкой». В школу не ходила, а лежала на печке, прогревая свои надутые щеки. Иногда после уроков ко мне заходил одноклассник и сосед Натолька Алекаев. Боясь заразиться, близко не подходил, а от самого порога рассказывал школьные новости: что проходили, какие новые песни учили, что в класс привели новенькую, зовут Лорой, посадили за мою парту. С Лорой Никитиной мы потом очень подружились. Она была моей любимой школьной подругой все годы.

Однажды Натолька принес мне стихотворение:

— Учительница велела выучить и рассказать его ей, — сказал Натолька и ушел.

Скучно лежать на печке без дела. Но я получила задание и была ему рада. Стихотворение оказалось длинным, но интересным и запоминалось легко. Обладая отличной памятью, я тут же его выучила. С этим было несложно. Но как же выполнить остальное? Как добраться до учительницы в такой мороз да еще со «свинкой»?

— Мама Наташа, собери меня, мне к учительнице идти.

— Это со «свинкой»-то, да на ночь глядя? Уже сереет, зимние дни короткие. Не пущу.

Я в слезы:

— Но Анна Ивановна велела же. Натолька так сказал.

На меня натянули вязаную кофту, шерстяные носки, несколько платков, оставив лишь щелочки для глаз. И я поплелась в далекий путь, почти под самую Туркову гору.

Открыв мне дверь, Анна Ивановна перепугалась:

— Что случилось?

— Ничего. Вы передали с Натолькой, чтоб как только я выучу стихотворение, рассказать его вам.

Оказывается, она передала это стихотворение, чтоб развлечь меня, чтоб я не скучала на своей печке. На этот раз моя прилежность подвела меня.

Вскоре к Анне Ивановне привезли ее племянницу Лару. Она тоже стала ходить в наш класс. Анна Ивановна нас очень сдружила, приглашала к ним домой, и во что мы только не играли! У меня стало две лучших подруги: Лора и Лара, обе веселые, обе учились легко и отлично. Но Лару вскоре забрали родители в свой город, в Турках она жила временно.

Через два года мужа нашей учительницы перевели на работу в обком партии, и они уехали в Саратов.

Шел май 1936 года. Помню, пастух пригнал стадо, а наша Зорька не пришла домой.

— Отелилась ваша корова, а домой никак не пошла,

хоть я хлестал ее кнутом и палкой. Смотрит грустными глазами, как уходит все стадо, а сама ни с места. Вот отгоню всех и поведу вас туда, сами не найдете, — рассказывал пастух.

Умная старая Зорька! Материнский инстинкт говорил ей о том, что ее новорожденной дочке на слабеньких ножках не дойти эти километры до дома.

Уже стемнело, когда за нами пришел пастух. Взяли для теленка тачку и всей семьей (в том числе и я) пошли в поле. В темноте плутали долго.

— Да туда ли ты нас ведешь? — с тревогой спрашивала мама Наташа пастуха.

— А кто его знает! Днем-то сразу бы нашел, а сейчас темень. И приметы никакой нет. Там ни кустика, ни деревца не было, одно поле, — говорил виновато пастух.

— Зоренька, отзовись. Зорька! Зорька! Зорька! — звала ее мама Наташа.

И все в стороне услышали жалобное тихое мычание коровы: узнала голос хозяйки. Она стояла и вылизывала свое ненаглядное дитя.

На обратном пути все одновременно увидели мелькание «огоньков». Это были волки. Животных своих мы забрали вовремя.

Мама прожила с дядей Андрюшей несколько месяцев. Они не ссорились, жили в полном согласии, уважали друг друга. Но маму стало тревожить его состояние здоровья. Он похудел, осунулся, не спадала повышенная температура, мучил кашель. А потом он и вовсе слег.

Чтобы не оставлять его одного, когда мама уходила на работу, они приняли решение уйти с частной квартиры и переселиться в дом Яшко-вых. Там до возвращения мамы с работы он был под присмотром родных. В доме стало настолько тесно, что отец Андрея, сколотив топчан, перебрался ночевать в сарай: дома и у порога стелить постель было негде. Кроме Андрея, в доме жил второй женатый сын и замужняя дочь.

С каждым днем дядя Андрей чувствовал себя хуже. Врачи, как правило, приходили к нему днем, когда мама была на работе, поэтому она пошла в больницу к Пересыпкину — подробнее узнать о состоянии здоровья мужа.

Врач ей сказал, что состояние Андрея было хорошим, даже можно было считать его человеком почти здоровым. Но доктор не советовал ему жениться, половая жизнь не для его хрупкого здоровья, насыщенного палочками Коха.

— Если бы он не женился, то мог бы еще и пожить. И форма у него была закрытая. Сейчас открылась, — говорил врач.

— Как же ему помочь? — спрашивала мама.

— Делаем все, что можем. Полотенце для себя, посуду отделите. Да и постель бы тоже.

— Как отделить? Он совсем не ест ничего, только и ждет, скорее бы я с работы пришла. Только со мной и за стол садится.

— Дочка ваша, надеюсь, не с вами? У детей к туберкулезу сопротивляемость слабая.

— Я ее не брала, она с рождения привыкла к старикам и оставалась в том доме.

Вскоре дяди Андрея не стало.