Мокрое сердце
Шрифт:
— Время терпеть, мой друг, — прошептал он сам себе. — Нейромодуляторы на чёрном рынке стоят сейчас как крыло от космического шаттла.
Альберт потянулся к небольшой коробочке, лежащей на импровизированном столе из медицинского подноса. Внутри — чёрный кубик размером с игральную кость с мерцающим зелёным светодиодом. Транквилизатор нового поколения — не химический, а электронный нейромодулятор, взаимодействующий с его имплантатом. Контрабандная технология, за хранение которой полагалось минимум пять лет тюрьмы.
— Так-то лучше, — он убрал устройство обратно в карман. — Ещё немного и придется вариться в собственном соку.
Его взгляд скользнул по комнате. Повсюду были разбросаны медицинские журналы, научные статьи, распечатки результатов исследований — всё то, что еще связывало его с настоящей медициной. В углу стоял древний ноутбук, чудом работающий от нерегулярных подачек электричества. На его экране мерцали графики и диаграммы — результаты многомесячной работы, которую Альберт вел в тайне от всех.
Его размышления прервал знакомый электронный сигнал. Воздух перед ним замерцал, и из ниоткуда появилась полупрозрачная голограмма — силуэт мужчины без четких черт лица, окрашенный в оттенки синего.
— Доброе утро, доктор Харистов, — произнес Нейро, его персональный ИИ-помощник, единственное существо в этой больнице, с которым Альберт регулярно разговаривал. — Хотя по вашему виду не скажешь, что оно доброе.
— Нейро, сколько раз я просил не материализоваться без предупреждения? — Альберт потер шрам на лице, что было его характерным жестом в моменты раздражения. — И да, утро отвратительное, как и все остальные в этой дыре.
— Прошу прощения, — ответил ИИ без малейшего признака раскаяния. — Но у меня есть причина для вторжения. Ваши нейрохимические показатели указывают на превышение допустимого уровня стресса. Возможно, вам стоит…
— Возможно, мне стоит запретить тебе мониторить мой мозг, — перебил Альберт, постукивая пальцами по металлическому имплантату за ухом. — Что еще нового? Дай угадаю: Виктор Зоркин снова ищет меня, чтобы отчитать за неявку на планерку?
— Нет, директор Зоркин сейчас слишком занят, облизывая ботинки инспектору из Министерства. Хотя, учитывая их разговор, который я случайно подслушал, он действительно будет искать вас позже.
Альберт хмыкнул. Нейро был запрещенной технологией — военная разработка, которую он «освободил» и перепрограммировал для медицинских целей за несколько месяцев до своего падения с медицинского Олимпа. Официально такие ИИ не существовали, их использование каралось тюремным сроком. Но в мире, где выживание стало искусством, закон был лишь ещё одним препятствием, которое нужно обойти.
— Что ж, — Альберт накинул лабораторный халат, на правом рукаве которого красовалась необычная нашивка — золотой змей, обвивающий кинжал, вместо традиционного кадуцея, — пора делать обход и убедиться, что наши доблестные «врачи»
— Альберт, — сказал Нейро, следуя за ним полупрозрачным призраком. — Есть пациент. Ему нужна помощь.
— Всем нужна помощь, — пробурчал Альберт, останавливаясь в дверях. — В этой больнице нет ни одного человека, который бы не нуждался в помощи. Включая персонал, чьи мозги явно нуждаются в серьезной реанимации.
— Этот — другой, — настаивал Нейро, его голограмма мерцала от волнения. — Если вы не поможете, он потеряет ногу. Возможно, и жизнь.
Альберт обернулся, его взгляд стал острым, как скальпель.
— Что с ним?
— Открытый перелом большеберцовой кости, высокий риск инфицирования. Обработан доктором Мельниковым.
— Чтоб его… — Альберт выругался так изобретательно, что даже Нейро, знакомый с несколькими десятками языков, моргнул от удивления. — Мельников не может наложить повязку даже на учебный манекен. Что с пациентом? Возраст, состояние, сопутствующие заболевания?
— Мужчина, 34 года, ранее здоров. Получил травму при обрушении строительных лесов. Стандартная процедура обработки раны проведена с серьезными нарушениями. Антибиотики не назначены из-за «дефицита». — В голосе Нейро слышалось презрение, которое не должно было быть доступно искусственному интеллекту.
Альберт тяжело вздохнул, одновременно доставая из кармана халата пачку дорогих импортных сигарет, поставляемых контрабандно. Его знаменитая привычка — курить только перед принятием сложных решений — была хорошо известна коллегам. Он знал, что не сможет отказаться. Даже если мир вокруг него рушился, в нем всё еще оставалась капля того, что когда-то делало его врачом. Её хватало на один-два случая в неделю — не больше, иначе он рисковал окончательно сгореть.
— Ладно, — сказал он, выдыхая струю дыма. — Палата?
— Он ищет вас, — ответил Нейро. — Я направил его в восточное крыло. Он должен быть где-то здесь.
— Ты что?! — Альберт повысил голос. — Без моего разрешения направил пациента в…
Его прервал звук приближающихся шагов в коридоре. Кто-то явно с трудом передвигался, опираясь на что-то металлическое.
— Вот он, — констатировал Нейро с неуместным удовлетворением.
— Я тебя потом переформатирую, — прошипел Альберт, глядя сквозь голограмму и быстрым движением туша сигарету.
Дверь в конце коридора приоткрылась, и в проеме показался мужчина, опирающийся на импровизированный костыль из стойки для капельницы. Его лицо было бледным от боли и усилий, одежда пропиталась потом. Но в глазах светилась решимость, которую Альберт не видел уже очень давно.
— Доктор Харистов? — спросил мужчина, его голос дрожал от боли. — Меня направили к вам. Сказали, что вы… настоящий врач.
Альберт окинул его цепким взглядом, мгновенно отмечая все признаки: бледность, испарина, характерный наклон тела для снижения нагрузки на поврежденную ногу, частота дыхания, расширенные от боли зрачки.