Мол “Северный”
Шрифт:
Резко зазвонил телефон. Алеша помедлил, потом с досадой снял трубку. Выражение лица его сразу изменилось:
— Слушаю, Василий Васильевич. Я ждал вашего звонка. Сейчас приду.
Алексей встал и выразительно посмотрел на Галю.
— Откажешься от вытаскивания труб? — спросила она.
— Отказаться… от самородков? От твоих самородков? — Алексей заглянул Гале в глаза и взял ее руки в свои. — Никогда!
Минуту они простояли молча. Потом Алексей повторил очень тихо, едва слышно:
— Никогда.
Стоя в дверях каюты, Галя, светло
…В салоне капитана собрались Ходов, Федор и дядя Саша. Парторг строительства смотрел в темный иллюминатор. Федор разглядывал на столе карту. Ходов, заложив руку за согнутую спину, расхаживал по салону.
— Пришли? — обернулся он к Алексею. — Прошу прощения, если оторвал от дел. Но именно о делах хочу говорить. Я уже поставил в известность парторга ЦК партии товарища Петрова и капитана Терехова о том, что вызван в Москву для личного доклада Волкову. Надеюсь, вы понимаете, что я вынужден доложить об окончании опыта.
— Какой опыт вы считаете законченным? — нахмурился Алексей.
— Опыт затруднения строительства с помощью вытаскивания труб. Вот сводки. Полюбуйтесь, — Ходов потряс перед Алексеем бумаги.
— Я их знаю.
— А я их выучил наизусть. Позор! Ваш участок подводит все строительство. Неужели вам еще не ясно, что порочная идея перестроить метод строительства без коренного изменения механизации провалилась?
— Вы знаете, что нам все же удалось приспособить многие механизмы, мы изменили способ опускания труб, отказались от подводных работ.
— Прошу прощения, вы тратите на новый способ больше времени, чем на старый. Монтаж трубчатых блоков на льду затруднен, требует работы на морозе. Вы совершенно не справились с переправкой труб на передний край участка. Доставленные трубы оказываются непригодными для новой глубины. Их приходится или обрезать, или надставлять. Появились новые операции! И это называется рационализация! Пока вы добились только вот чего, — Ходов опять потряс перед Алексеем злополучными сводками. — Когда же это вас чему-нибудь научит?
— Я учусь. Все время учусь, Василий Васильевич, и в том числе у вас.
Дядя Саша отошел от иллюминатора, пряча в усах улыбку.
Ходов согнул узкую спину и, заложив за нее руки, спросил:
— Вы, что же, все еще, прошу прощения, настаиваете на продолжении своего провалившегося опыта?
— Я настаиваю на завершении нашего опыта и на переходе всего строительства на новый метод, который мы разработаем.
— Это упрямство! — Ходов впился в Алексея холодным взглядом.
— Может быть, это упорство, Василий Васильевич? — вмешался дядя Саша. — И, пожалуй, хорошее упорство. А?
Ходов закусил губу.
— В Москве я вынужден буду доложить, что переброска, равно как и вытаскивание труб, не обеспечена специальными машинами. Строительство не сможет перейти на новый метод при существующей механизации. Заменять труд машин человеческими мускулами,
Говоря это, Ходов пожал всем руки. Сутуля узкую спину, он пошел к выходу. Было слышно, как он закашлялся на палубе.
Федор, Алексей и дядя Саша остались в салоне. Дядя Саша пристально смотрел на Алексея, стараясь уловить в его взгляде растерянность. Но он заметил только решительность и упорство. Довольная улыбка снова спряталась в усах дяди Саши.
— Нашему Василию Васильевичу, Алеша, нельзя отказать ни в резкости, ни в справедливости суждений. Партийный комитет обсуждал положение на строительстве. Дела на вашем опытном участке потому идут плохо, что вопрос вы решили только наполовину.
— Да, вы правы, дядя Саша, — задумчиво сказал Алексей. — Мы еще продолжаем решать этот вопрос, вот почему было бы преждевременно прекратить опытные работы и поиски решения.
Дядя Саша сел к столу и, поставив подбородок на руку, скрывшуюся в его густой бороде, сказал:
— Боюсь, что за последнее время ты, Алеша, все свои силы отдавал не поискам новых решении, а текущим заботам: как бы не отстать еще больше на опытном участке.
— Да, это правда, — согласился Алексей.
— Самое трудное место — это транспортировка. Что же ты думаешь об этом?
Алексей немного смутился.
— Я думал… думал о том, чтобы прокладывать специальную полынью, доставлять трубы кораблем…
— Не выйдет, — прервал до сих пор молчавший Федор. — Ледоколов не хватит. Прикидывал. Из портов не доставишь.
— Пожалуй, ошиблись мы, что поручили тебе руководить опытным участком, — продолжал дядя Саша.
Алексей вспыхнул.
— Надо было оставить тебе свободу мысли, чтобы ты не подгонял своих опытников, а смотрел бы на приемы их работы со стороны, критиковал бы их, находил бы новые решения.
— Понимаю, дядя Саша, — сказал Алексей, опустив голову. — Конечно, самое трудное — критиковать себя.
— И отказываться от своего, — добавил дядя Саша.
— Алексей, мы советовались, — сказал Федор, выколачивая трубку. — Пока прав Ходов. Ты оказался в плену у своих первоначальных мыслей. Когда пробиваешься через тяжелые льды, никогда не идешь прямым путем. Все ищешь нового пути.
Дядя Саша и Федор не сказали Алексею ничего обидного, они не сказали ему, казалось бы, и ничего значительного, но они добились от него именно того, чего хотели. Алексей выскочил из салона капитана, как из бани. Вытирая потное, красное лицо, он побежал к своей каюте.