Мольба Мариам
Шрифт:
Папа не ответил.
— Папа, — смутившись, окликнула его я. — Халид очень почтительно осведомился, как у тебя дела.
Папа опустил газету.
— В каком университете вы учитесь? — рявкнул он.
— Университете Южной Калифорнии.
— И чем вы занимаетесь?
— Бизнесом.
Папа закряхтел, показывая, что больше ему говорить не о чем. Затем встал и ушел в спальню, прикрыв за собой дверь.
Я последовала за ним.
— Папа, не надо так себя вести. Это недостойно.
— Я хочу посмотреть новости, — ответил он. — И закрой за собой дверь.
— Папа,
— Это было другое, — решительно ответил он, поворачиваясь ко мне спиной.
— Другое? Почему? Потому что ты мужчина, а я женщина? Как это низко, папа. Ты меня разочаровываешь.
На следующий день папа неожиданно отправился в Мэриленд, чтобы помочь Надие с ее двухлетней дочерью. Сразу по его прибытии Надия радостно сообщила ему, что я уже вышла замуж, нарушив данное мне обещание хранить тайну.
— Передай Мариам, что я больше не хочу ее видеть. — И больше никогда не стану с ней разговаривать.
Я не из тех дочерей, которые могут прожить, не общаясь со своими отцами, поэтому я позвонила дяде Хакиму и попросила его вмешаться. Папа всегда прислушивался к его мнению. И вскоре это возымело свое действие.
Меня и Халида пригласили в Мэриленд. И хотя вначале папа вел себя замкнуто и грубо с моим мужем, вскоре доброта Халида растопила его сердце. Папа согласился вернуться с Лос-Анджелес и жить вместе с нами. Я поступила на факультет пульмонологии. Мне нравилось учиться, и я любила своего мужа.
Вскоре Халид и папа очень сблизились, и я впервые за долгое время начала ощущать себя членом счастливой семьи. Нам недоставало лишь Дюрана, которого по-прежнему удерживали в Афганистане. И я опасалась, что мое бедное дитя не знало ни мгновения покоя, с тех пор как его похитил отец. С того июльского дня 1986 года сначала он жил в атмосфере войны с русскими, а теперь в самом жерле гражданской войны. Несмотря на падение Кабула, город постоянно подвергался артобстрелам, так как ни одна из сторон не желала признавать поражения. Социалистическое правительство готово было сражаться до конца, как и полевые командиры группировок, и могли превратить в развалины всю страну. Я еле сдерживалась, когда в новостях показывали руины Кабула. Мне казалось, что там уже не осталось ни одного целого здания. И где же среди этих разрушений находилось мое дитя? По многу часов я читала Коран и молилась за спасение Дюрана.
И вот однажды тетя Шагул заявила, что в январе 1990 года собирается предпринять опасное путешествие в Афганистан, где осталась одна из ее дочерей. Кроме того, она собиралась найти Каиса и повидаться с моим сыном. Она была решительной женщиной, и я знала, что так или иначе ей удастся это сделать. Мне очень хотелось послать своему сыну игрушки и одежду, но стоило мне войти в детский магазин, как я тут же падала без чувств, поэтому покупками занялись папа, Надия и тетя Шагул, приобретя все, что могло приглянуться подросшему мальчику. Моему сыну должно было исполниться семь лет 27 января, как раз в то время, когда в Кабуле должна была оказаться тетя Шагул.
Тетя благополучно
Дом у Каиса был большим и очень красивым. Дверь тете открыл привратник, но вслед за ним тут же появился Каис, чтобы выяснить, кто к нему пришел. Он сразу узнал тетю Шагул, которую видел на семейных праздниках, и тут же разразился криками:
— Не подходи к моему сыну!
— Мне надо всего лишь повидаться с ним, Каис, — спокойно, но твердо заявила тетя Шагул. — Я не собираюсь устраивать никаких сцен. Даю тебе слово. — Ее невозмутимое поведение убедило Каиса, и он позволил ей пройти в дом.
Тетя Шагул быстро выяснила, что Каис вновь женился на очень скромной женщине, которая безмолвно сидела в углу гостиной.
Каис позвал Дюрана, и тот с удивленным видом спустился по лестнице.
Тетя Шагул потом говорила, что у нее дыхание перехватило при виде него — таким он стал взрослым и красивым.
Мой сын взглянул на отца и спросил по-английски:
— Кто эта дама?
— Я — твоя двоюродная бабка, — бесстрастно ответила тетя Шагул. — Я привезла тебе подарки.
— Это подарки от той дамы на фотографии, которая была моей секретаршей! — грубо рявкнул Каис. — Можешь отнести их к себе в комнату.
Дюран безмолвно забрал подарки и вышел, даже не попрощавшись с тетей Шагул. Дюран показался тете печальным и молчаливым ребенком.
— Он ничего не знает о своей матери? — спросила тетя Шагул, глядя на Каиса.
— Нет. И если ты скажешь ему, я убью тебя.
— У вас есть дети? — поворачиваясь к жене Каиса, спросила тетя.
Но та была слишком напугана, чтобы говорить.
— Нет, у нее нет детей, — свирепо ответил за свою жену Каис. — Она здесь для того, чтобы присматривать за моим сыном. А когда он вырастет, я позволю ей рожать собственных. Ну, посмотрела? Спектакль окончен. А теперь убирайся! И если явишься сюда снова, то горько пожалеешь об этом.
— Каис, пожалуйста, позволь мне его сфотографировать, — принялась упрашивать тетя Шагул. — Для его матери.
— Проваливай! Я пришлю тебе его фотографию, — заревел Каис, открывая дверь. — И передай от меня Мариам, что, если она появится в Кабуле, я расчленю ее и буду по частям отсылать ее отцу в пластиковых мешках, — угрожающе крикнул он вслед тете.
Кое-что в этом мире не меняется никогда.
Как ни странно, Каис выполнил свое обещание. По прошествии почти пяти лет у меня появилась новая фотография моего сына. Он уже превратился в серьезного и очень миловидного мальчика. Я бесконечно целовала его фотографию. Я увеличила ее, вставила в рамку и повесила на самое видное место в нашей гостиной. Я не могла оторвать от нее глаз. Я плакала от радости при виде такого крепкого и здорового сына. А потом я рыдала от горя, что он даже не догадывается о моем существовании.