Мольба Мариам
Шрифт:
Другая моя любимая подруга Нури, трудившаяся из последних сил, чтобы выбраться из нищеты, также была уничтожена «Талибаном». Отец ее умер еще до войны с русскими, и мать была вынуждена пойти в прислуги, стирать белье и убирать дома, чтобы заработать на образование дочери. Нури лучше всех успевала в своем классе, и наконец ее мечта обеспечивать семью стала реальностью, когда она получила диплом об окончании школы и место учительницы.
В первый же день, выйдя на службу, она сказала матери, что той больше никогда не придется стирать чужое грязное белье и заниматься уборкой в чужом доме. Нури аккуратно вносила арендную плату и никогда
Нури решила не выходить замуж, опасаясь того, что муж может запретить ей помогать матери. Зато замуж вышла сестра Нури, у которой было уже пятеро детей, и Нури души в них не чаяла. К несчастью, во время войны с русскими дом сестры подвергся бомбежке. Сестра Нури, ее муж и двое их детей погибли. Нури забрала трех оставшихся к себе. Она относилась к ним как к своим собственным и любила их безмерно.
После ухода русских страну захлестнула гражданская война. Но Нури удалось сохранить свою семью. А потом к власти пришел «Талибан». И в первую очередь он закрыл женские школы, а затем запретил женщинам работать. За военные годы было убито столько мужчин, что семья Нури была одной из многих, где деньги зарабатывали женщины.
В отсутствие кормильца маленькая семья Нури внезапно оказалась на пороге голода.
Хотя «Талибан» и запрещал женщинам занимать достойные должности, он сквозь пальцы смотрел на проституцию. И Нури сделала немыслимое для уважаемой афганки — она начала торговать своим телом. В первый раз она получила очень большие деньги, поскольку была девственницей. Но вскоре расценки снизились, и она была вынуждена принимать по нескольку клиентов за ночь. Поскольку «Талибан» запрещал женщине появляться на улице без сопровождающего ее мужчины, ей приходилось брать с собой двенадцатилетнего сына своей сестры, когда она отправлялась на поиски клиентов. Бедный ребенок стоял на холоде, прислушиваясь к звукам сексуальных утех своей любимой тети.
Вот что принес «Талибан» Афганистану.
И хотя с детства я уже успела познакомиться со множеством женских трагедий, я никогда не предполагала, что афганки подвергнутся еще большему унижению.
Я впадала в полное отчаяние, когда думала о своем бедном сыне, который по-прежнему оставался заложником у своего отца и жил в безумном мире «Талибана». Как я хотела вызволить его оттуда!
И все же, несмотря на весь этот мрак, пребывая вдали от родины, я обрела радость в жизни.
ГЛАВА 23
31 марта 1996 года в 19.40 я снова стала матерью. Я произвела на свет прекрасного мальчика и тут же назвала его Дюраном. Все мои родственники и родственники Халида возражали, утверждая, что нельзя называть второго ребенка тем же именем, что и первого, утраченного. И лишь Халид поддержал меня:
— Мариам имеет право назвать этого ребенка так, как ей хочется.
Дюран был идеальным ребенком, чего нельзя было сказать обо мне как о матери, ибо стоило ему заплакать или чихнуть, как я тут же бросалась с ним к врачу. После того как я трижды за день заставила водителя превышать скорость, врач усадил меня в своем кабинете и строго сказал:
— Мариам, дети должны плакать. С Дюраном все в порядке. Вы меня беспокоите гораздо больше.
— Простите, доктор, но моего первого сына похитили, когда он был совсем маленьким, — призналась я. — И с тех пор я его не видела. Поэтому
Несмотря на то что мои близкие были страшно рады рождению Дюрана, папа с каждым днем чувствовал себя все хуже. Он начал пользоваться кислородной маской, а прогноз врачей составлял не более двух лет жизни. Халид согласился с тем, что я должна уделять ему как можно больше времени, и мы договорились, что я на полгода уеду к нему в Виргинию, а затем вернусь с ним в Джедду. И я счастлива, что сделала это, поскольку пробыла с ним все время до самого его ухода.
Мы уже жили в Джедде, когда папе стало совсем плохо. Я уже лежала в постели, когда в дверь постучала горничная и сообщила, что мой отец с трудом дышит, вспотел и глаза у него закатились. Я поспешно оделась и позвала водителя и садовника, которые перенесли папу в машину. Мы помчались в больницу.
— Мне так хочется спать, дочка, — пробормотал папа, едва мы добрались до места.
Я обняла его, но он уже испустил дух. Я выскочила из машины и начала метаться по стоянке:
— На помощь! На помощь! — кричала я.
Но никто уже не мог его реанимировать. Папа почил с миром, а я продолжала жить в окружавшем меня безумии.
В Саудовской Аравии все сопряжено с трудностями, даже смерть. Как и все мусульмане, папа мечтал о том, чтобы его похоронили в святом для мусульман городе Мекке. Но правительство Саудовской Аравии отказало нам в этом. Я позвонила в американское консульство, и консул пообещал мне получить необходимое разрешение, но на это могло уйти три дня. Это было невозможно, так как, согласно нашей религии, усопшие должны быть похоронены в течение суток после смерти. Поэтому Халид договорился похоронить папу в Джедде. Похоронами, как и многим другим в Саудовской Аравии, могли заниматься только мужчины. Арабы считают, что женщины могут утратить самообладание во время похорон, рвать на себе волосы и раздирать одежду, поэтому их оставляют горевать дома за закрытыми дверьми. Мне запретили присутствовать на похоронах собственного отца. И впервые за все это время я была вынуждена признать, что отец был прав: в Саудовской Аравии не было места женщине.
Папина смерть ударила по мне сильнее, чем мамина, возможно, потому, что теперь я окончательно осиротела.
Убитые горем находят облегчение, посещая могилы. И по прошествии недели я решила, что смогу проскользнуть на могилу отца, хотя женщинам было запрещено посещать общественные кладбища. Я заставила нашего водителя отвезти меня к кладбищу, а потом дала взятку кладбищенскому служителю, чтобы он пропустил меня внутрь. Оказавшись за воротами, я позвонила Халиду:
— Халид, где расположена могила моего отца?
— А почему ты спрашиваешь?
— Потому что я на кладбище и хочу посетить его могилу.
— Ты где?! — закричал Халид.
— Я собираюсь посетить могилу своего отца. Либо ты объяснишь мне, где она находится, либо я буду бродить по кладбищу и спрашивать об этом у всех встречных.
Халид застонал. Он сразу понял, насколько решительно я настроена, и, опасаясь моего ареста, тут же объяснил мне, где находится могила, но приказал сразу после посещения ее вернуться домой, удостоверившись, что меня никто при этом не видел. На кладбищах Саудовской Аравии нет надгробий, там места захоронений обозначаются лишь на земле. И Халид объяснил мне, куда идти.