Молчание леди
Шрифт:
— Неудачный день?
Прыщавый, грустно покачав головой, сказал:
— Люди не ценят оперу. Я часами стоял около Оперного театра и ловил каждую ноту, а когда я играю, звучание получается чистым, как звон колокольчика, хотя так думаю только я. Но разве люди разбираются в этом? Им подавай «Типперэри», или «Один у телефона», или подобную чушь. А если они стоят в очереди за билетами в кинотеатр, то они еще и подпевают тебе. Но разве они засовывают руки в свои карманы? Нет. Разве что изредка, да и то дают пенни, а иногда и полпенни. Мне иногда хочется
— Да, — сказала Белла, — такова жизнь, Прыщавый. Бывает и хуже.
— О да. На самом деле я не жалуюсь, Белла.
— Но зачем ты это делаешь? — спросила Белла. — Я имею в виду, ходишь и музицируешь?
— Ну, вы же знаете, я собираю информацию.
— Ты уже пытался играть в эти игры раньше, и что это тебе дало? Ничего. Ты в любой день можешь закончить жизнь в сточной канаве с перерезанным горлом, если кто- то из этих злодеев, которых ты выдал, узнает об этом.
— Да, вы правы, — сказал Прыщавый, — вы правы. Но я не знаю, что еще могу сделать.
А теперь они все повернулись к молодой женщине, которая что-то писала или рисовала на листе бумаги. Белла подошла и стала около нее, а ее примеру последовали и двое парней. Не поднимая головы, Рини продолжала рисовать. В конечном итоге то, что она нарисовала, оказалось двумя линиями в центре листка, возле обеих линий были проведены более короткие линии, доходящие до края. С одной стороны было десять коротких линий, а с другой — только семь. Возле них она изобразила два квадрата. В один из них она старательно вписала «Джо», во второй — «Прыщавый».
— Ну, и что все это значит? — спросила Белла.
Через центр листа Рини написала слово «кровати».
— Кровати! — Белла перевела взгляд с одного мужчины на другого и повторила: — Кровати! Как вы думаете, что она имеет в виду?
Получилось так, будто Рини сама ей ответила: поднявшись на ноги, она указала на лестницу, ведущую вниз, затем подперла ладонью щеку и закрыла глаза.
— Я знаю. Я знаю! — быстро отреагировал Прыщавый. — Вы хотите переделать подвал в комнату для ночлега, ведь так?
Рини кивнула, произведя звук, который все восприняли как «да».
— Но, девочка, — воскликнула Белла, теряя терпение, — а где же ты сама будешь спать?
Казалось, что Рини пытается улыбнуться, указывая на потолок, а Белла выразила ее мысль:
— Итак, ты собираешься жить наверху, не так ли? Я уже дважды спрашивала у тебя, не хочешь ли ты занять мою бывшую комнату, но нет, ты предпочитала жить внизу совсем одна. — Потом, глядя на мужчин, Белла сказала: — Что за идея! И как же мы будем каждую ночь пробираться в уборную мимо ряда матрасов? — Однако она снова повернулась к девушке и заявила: — Это хорошая мысль, моя дорогая. Да, неплохая. И если бы она осуществилась, то у меня было бы новое дело, и тогда все эти фрукты могли бы отправляться вы знаете куда, и даже дальше. Но нет, девочка. Это нереально, потому что главной проблемой для
— А можно сделать вам уборную здесь.
— Где, парень? Где, я тебя спрашиваю? В этой кухне?
Джо огляделся, потом пожал плечами и сказал:
— Что-то можно придумать.
— Придумать! — воскликнула Белла. — От десяти до двадцати мужчин, спящих внизу, и одна уборная во дворе? Как вы думаете, что будет с тем двором? О нет, спасибо. Лучше уж пусть вернутся лошади. Проще убирать за ними.
— Да, вы правы, — сказал Джо. — Вы всегда правы. Но идея была хорошей. — И он повернулся к Рини, словно выражая свою признательность.
А та опустила голову, как бы в знак разочарования, но снова резко подняла ее, когда Белла почти прокричала:
— И где нам взять деньги на матрасы, уборные и еще одну уборную здесь, наверху? И это будет только начало. Боже, давайте говорить разумно! Извини, девочка. Я признаю, что это была великолепная идея, но тех денег, что я сейчас зарабатываю, хватает только на то, чтобы поддерживать всех нас, причем иногда, должна заметить, с большим трудом. А теперь вы, двое, забирайте свой ужин и отправляйтесь к себе. И достаточно ли у вас чая, чтобы напоить тех парней, если они объявятся вечером?
— О да, — сказал Прыщавый. — Мы пьем его не очень крепким, поэтому у нас еще осталось достаточно от той четверти, которую вы нам дали в прошлый раз.
— Хорошо, тогда идите к себе.
— Спокойной ночи, Белла.
— Спокойной ночи, Белла.
— Спокойной ночи, ребята.
— Спокойной ночи, Рини, — сказали в один голос двое мужчин, и губы девушки приоткрылись, будто она хотела заговорить. Ни слова не слетело с них, но по выражению ее лица было ясно: она желает им спокойной ночи…
На следующее утро четверо музыкантов стояли в коридоре и смотрели на кипу нижнего белья, носков и обуви, разложенную Беллой у подножья лестницы. А на перилах были развешаны пиджаки и брюки.
— Что касается нижних рубах, кальсон и носков, — сказала она, — то вы как-нибудь приспособите их, но боюсь, что брюки и пиджаки слишком для вас велики, ну разве что подойдут вот вам. — Она указала на самого крупного из мужчин. — Как вас зовут?
— Энди Андерсон.
— А чем вы раньше занимались?
— Я был каменщиком, мэм.
— Ничего себе! Примерьте вот этот пиджак.
Пиджак оказался на пару размеров больше, но это не огорчило мужчину. Он подвернул рукава, потом посильнее запахнул полы пиджака и сказал:
— О, это можно подогнать, мэм. Наш Уилли хорошо управляется с иголкой. Он сделает новые петли для пуговиц, правда, Уилли?
Уилли не ответил, а Белла спросила его:
— Как вас зовут, сынок?
— Уилли Янг, мэм.