Молчание сфинкса
Шрифт:
— По поводу отца Дмитрия? — долговязый Волков покачал головой. — Да, да, понимаю. Проходите в дом. Я только из ванной. Еде услыхал, как вы стучите. Как раз вода в колонке согрелась. У нас ведь здесь все не сразу — пока печь натопится, пока вода в котле нагреется.
Он широким шагом двинулся к даче, ведя их за собой.
Участок был огромный, аккуратный, светлый, чистый: сосны, газон. По забору росли рябина и терн. У ворот на забетонированной площадке под навесом скучала новая
Дальше террасы Волков их не пустил, однако сделал это очень тактично — галантно придвинул Кате плетеное кресло. Колосову указал на стул за овальным обеденным столом — прошу, располагайтесь. На террасе было тепло. В окна были уже вставлены двойные зимние рамы. В глубине дома капала из крана вода.
— Я только переоденусь, — сказал Волков.
— Простите, вас как по имени-отчеству? — спросил Колосов.
— Михаил Платонович.
«Ему от силы лет сорок-пять, не больше», — подумала. Катя. Ассоциации, навеянные видом дачи и старомодным тенором, оказались неверны. Это был очередной мираж — так тоже иногда бывает осенью в Подмосковье.
Волков вернулся в теплом свитере и спортивных брюках.
— У вас белка живет в скворечнике, — сказала ему Катя. — Такая смешная.
Он улыбнулся. Улыбка у него была мягкая. Он успел надеть очки — модные, без оправы. На макушке, среди крашеных кудрей, волосы уже поредели. Видимо, поэтому он, как Юлий Цезарь, старался не наклонять голову, а слегка закидывал ее назад.
— Мы все до сих пор прийти в себя не можем. Такое страшное несчастье, — сказал он.
— Вы хорошо знали отца Дмитрия? — спросил Никита.
— Мы были соседями. Сколько лет живу — столь он был в здешней церкви настоятелем. Порой мы с ним встречались, беседовали. Он был очень интересный собеседник и страстный книголюб.
— Вы ведь сами-то врач по профессии?
— Совершенно верно; Но сейчас я занят исключительно научной деятельностью, работаю над диссертацией. Поэтому только консультирую коллег время от времени в ряде клиник в Москве, Петербурге. А здесь — воля, покой, тишина. Здесь хорошо работается, хорошо думается, пишется. Поэтому почти постоянно живу здесь.
— Да, место тихое эти ваши Тутыши, — согласился Никита. — Вы сами-то, Михаил Платонович, что думаете по поводу этого убийства?
— А что можно думать? Беспредел, варварство. Эта наша глухомань: от автобуса идти почти два километра, от станции столько же. А кругом ведь ни души, особенно осенью, зимой. Вечером дороги не освещаются. А сколько сейчас разной швали бродит? Бомжи, пьянь-рвань. Для них ведь ничего святого нет, — Волков покачал головой. — Старик ли, ребенок ли, женщина — этому отребью все равно.
— Вы сами на автобусе сюда ездите, на электричке?
— Я-то
— Вы не вспомните, когда вы видели в последний раз отца Дмитрия? — спросила Катя.
— И вспоминать нечего. В тот самый роковой день и видел. Позавчера то есть, — Волков с живостью обернулся к ней. И она снова отметила, что он старается повернуть голову так, чтобы плешь на макушке была не видна.
— Расскажите, пожалуйста, все подробно, — попросила Катя. — Вы заходили в тот день в церковь?
— Нет, все вышло случайно, мы буквально столкнулись с ним на улице. Я возвращался на машине домой от своих знакомых — время было обеденное, где-то примерно часа два. А отец Дмитрий вышел за калитку, Он явно куда-то собирался. Я остановился, поздоровался. Хотел поболтать по-соседски, но он сказал, что торопится на автобус. Мы распрощалась и… это все.
— Вы не предложили подвезти его до остановки?
— Нет, не предложил, — Волков развел, руками. — Наверное, следовало, но я смертельно устал в тот день.
Голова раскалывалась просто. И потом отец Дмитрий был не один.
— Не один? А кто был с ним? — спросил Колосов.
— На улице возле церкви его ждал какой-то парень. Высокий, совсем молодой. Он потом подошел к отцу Дмитрию, и они пошли вместе. Я понял — как раз на автобус.
— Это было в два часа? — уточнила Катя.
— Да, около того или чуть раньше.
— А этого молодого человека вы знаете? — спросил Колосов.
— Нет, не знаю. Но видел здесь раньше. По-моему, он из Лесного. Там начали реставрировать старый корпус больницы.
— Да тут у вас раньше психушка была, — брякнул Колосов.
Волков усмехнулся:
— Была да сплыла.
— А Вы видели этого парня, что был с отцом Дмитрием; именно в Лесном?
— Нет, здесь в окрестностях встречал. Молодой такой, очень молодой. Кажется, они все в церковь приезжали из Лесного — летом это было…
— А вам не показалось, что отец Дмитрий чем-то встревожен, огорчен? — спросила Катя.
—Нет; напротив, он был бодр. Торопился на авто6ус. В руках у него был портфель или сумка… Нет, портфель — большой такой, вместительный. Это значило, что он, будучи в городе, заглянет в книжный магазин, в букинистический отдел. Он был знатоком и собирателем книг. А в подмосковных городках, особенно в глубинке такие вещи порой можно найти. Сейчас ведь много библиотек закрывается.
— Он не говорил Вам, что планирует здесь в церкви в субботу начать реставрационные работы? — спросила Катя.