Молчание сонного пригорода
Шрифт:
— Согласна.
На обратном пути я опять зашел в туалет. Бармен в баре предложил мне свежевыжатый морковный сок, «Эвиан» и кофе, но я с благодарностью отказался. Мы молча дошли до машины, которую я припарковал еще на 10-й авеню. Но как только мы сели и закрыли двери, я приступил к делу:
— Ладно, можешь считать, что я сошел с ума, но я думал, что ты завела себе любовника.
Она фыркнула.
— Когда бы я успела? — Она показала примерно в направлении здания «Халдома». — Ты же видел, что там творится.
Мне
— Ну конечно, а во вторник вечером у тебя хватило времени сходить на выставку?
— На выставку? А, ты про Музей современного искусства. Одному сингапурцу захотелось посмотреть, на что похож Джексон Поллак вблизи. Вот я его и сводила. — Она покачала головой. — Откуда ты узнал?
— Мм, что-то упоминал Брайс. — Я поспешил продолжить: — А эти сингапурцы, какое отношение они имеют к «Халдому»?
— Они входят в консорциум, который может оказать нам помощь при финансировании азиатского отделения.
— А. — Меня раздражало, что всему нашлось благовидное объяснение. Я подумал об одном последнем доводе, том самом, из-за которого я завелся. — А эти звонки домой, когда ты чуть ли не хихикаешь в трубку, — это тоже кто-то из Сингапура?
— А? — Она на секунду задумалась. — А, ты про Гарри Лейкера? Да он просто смешной. Мы пытаемся скоординировать планы перед совещанием.
— Значит, между вами ничего нет?
— С Гарри? — Настоящий вечер фырканий. — Гарри снимает огромную квартиру вместе с Фрэнки.
— Ну и что?
— Фрэнки — это мужчина.
— А, дошло.
Я завел машину и пополз по 23-й улице. Час пик еще не кончился, и до дому мы доберемся не скоро. Если б мы были в кино, то в эту минуту раскаявшийся муж должен был бы прошептать: «Милая, прости, что я в тебе сомневался». И мне действительно было стыдно. Но главным образом я расстраивался из-за нас: из-за того, что Джейн так занята, что у нее больше не остается времени ни на меня, ни на Алекса. Или между этим Гарри и Джейн какая-то гармония, которой у меня с ней нет. Как написал Джерри, возможно, проблема в отчуждении.
— Кстати, я и не знал, что у тебя есть помощник Брайс.
— Мы взяли его в прошлом августе. Я точно о нем говорила. — Она посмотрела в окно на машины, стремящиеся к проспекту Рузвельта. — К нему-то ты не ревнуешь?
— Нет, это вряд ли. Я просто никогда не слышал ни о чем таком.
— Нельзя приносить работу на дом, не так ли говорят психологи? — Может быть, вспомнив, что я в основном работаю дома, она прибавила: — Так или иначе, ты ошибаешься. Я много тебе рассказываю. Ты просто никогда не слушаешь. Или не спрашиваешь.
— Хм.
— Мы в «Халдоме» могли бы продавать гашиш, а ты бы и не почесался.
— А вы продаете гашиш? — Всегда готов узнать что-то новое. — Видишь, я спросил.
Она не ответила.
— Ты же в первый раз зашел ко мне в офис, верно? Жалко, что не предупредил заранее. Мы могли бы… не знаю, могли бы сходить вместе в музей.
— Кажется, я ревную к «Халдому».
— Тогда перестань. Я там ради денег.
— А что ты делаешь ради любви?
— Спорю с тобой? Ах, Майкл…
Она протянула руку и взъерошила мне волосы, и это немного помогло. Остальной путь мы болтали о том, что у нас все-таки было общего, о людях, которых мы оба знали. Кто-то видел, как Фрэнсис Конноли в полдень заходит в мотель на Хатчинсон-Парквей. Кэти Мирнофф принимает новое лекарство — лотронекс, — и ей получше, но теперь у Мирноффов другие тревоги: Саманта и ее подружки получили предупреждение по поводу воровства в супермаркете. Артур и Мэвис перестали следить за сыном Долтоном, который, по всей видимости, больше не рвется в путешествие, но зато, кажется, иногда надолго исчезает во второй половине дня, а то и по ночам. И не рассказывает ни где был, ни куда ходил. Мэвис опасается, что Эндовер и Брирли скоро последуют его примеру.
Пожалуй, мы — не единственная семья с трудностями. Просто было такое ощущение. И я боялся, что в юности Алекс превратится во что-нибудь эдакое. Я попробовал представить его вытянувшимся подростком с тенью усиков и коллекцией злобной музыки, но он никак не хотел оставаться в фокусе. Придется подождать лет шесть-семь.
Мы вернулись домой в восемь, или, скорее, вернулся я, потому что Джейн вышла на фэрчестерском вокзале, чтобы забрать свой «вольво». Я вернулся первым и услышал громкий хруст из гостиной. Я подкрался к самому порогу. Стеффи и Алекс развалились на диване с переплетенными ногами, у каждого между ног по пакету «Читос».
— Моя очередь, — заявила Стеффи, залезая в пакет Алекса и двигая рукой, а он начал извиваться от щекотки. Потом, пока он отдувался, она спокойно убрала руку и сунула в рот чипсы, вытянутые из пакета.
— А теперь моя! — Но вместо того чтобы залезть в ее пакет, Алекс изобразил на лице животное — наверное, кабана. Он встал на дыбы и нырнул головой в пакет Стеффи.
«Видишь, без рук! — радостно крикнул Сногз. — Я же говорил, что он научится».
— Алекс! — Стеффи рефлективно сжала ноги, зажав его голову бедрами.
— Мммфгх! — крикнул кабан Алекс.
— Приветик, — объявился я.
Стеффи подскочила, и Алекс освободился, к его лицу прилипли оранжевые крошки.
— Папа, уходи! Мы играем в игру.
— Это он придумал. — Стеффи начала отряхиваться. — Он попросил морковные палочки, а потом не стал есть, а раз уж эти чипсы тоже оранжевые…
— Это я сказал.
— Но потом ему захотелось чипсов из моего пакета… — Стеффи пожала плечами, как может пожать только несовершеннолетняя девушка: подумайте сами. Что хотите. Посмотрите на мой живот.