Молчание
Шрифт:
— Так спи себе спокойно. Кто тебя здесь искать будет? — прошептал Петр Алексеевич и поцеловал Аллочку в щёчку.
— Нет, я так не могу, — не согласилась медсестра, приподнялась и села в постели, оголив большую красивую грудь. — Мало ли что там делается, а потом я крайняя буду? Пойду. Хорошего понемножку, котик.
Погодин, почувствовав, что на этом сейчас все их общение и закончится, жалобно проскулил:
— Аллочка, солнышко, хоть скажи, как тебе мои рассказики?
— Нормально, — пожала плечами она.
— А конкретнее? Понравились они тебе? — не сдавался
— Да, кое-что. Но большинство, прости, примитив, — ответила его любимая и стала быстро одеваться.
— Да? Это, какие, например? — нахмурился Погодин.
— Котик, давай в другой раз, а? Мне, правда, бежать нужно уже, — попыталась избежать ненужного разговора старшая медсестра. — Ну, не примитив, извини, дурацкое слово. Хорошие, хорошие рассказики. Я даже увлеклась, сама не заметила, как всю папку прочла. Петенька, ты жуть какой талантливый, честное слово! Ты же знаешь. Я никогда не вру.
— Спасибо тебе, милая, за честную критику, — успокоился Погодин и погладил Аллочку по спине.
Федор Иванович встал из-за стола и галантно поклонился своей собеседнице.
— Благодарю за компанию, сударыня! — громко произнес он.
— Да ну что вы! Это вам спасибо, вы так интересно все рассказываете, — улыбнулась яркой и добродушной улыбкой женщина.
Довольный комплиментом Федор Иванович поставил свои тарелки на тележку для грязной посуды и вышел из столовой. И только после этого женщина посмотрела на свои тарелки и поняла, что ни к чему так и не притронулась. Она взяла ложку и стала есть суп. Внезапно из ее носа в тарелку закапала кровь. Женщина, не совсем понимая, что с ней происходит, приподнялась из-за стола, ее повело немножко в сторону, и она, задев стол, упала на пол.
Из-за соседнего стола вскочил толстый мужчина.
— Эй! Что с вами?! — закричал он. — Врача сюда! Женщине плохо!
Груша, приподнявшись на носочки, посмотрел через плечо Васи на женщину, которая лежала на полу и дергалась в судорогах.
— Видал?! — зашептал на ухо Виталик Грушин Васе. — Иваныча послушала — и брык с копыт!
— Ага. Хорош заливать! — ответил Василий. — У тетки эпилепсия, к гадалке не ходи.
В шестнадцатой палате терапевтического отделения стало еще холодней. Сарнацкая отложила в сторонку газету и накрылась одеялом. Неприятное чувство тревоги накрыло ее тело мурашками. Она чувствовала, что что-то не так, что за всем этим холодом стоит жуткий могильный мрак. И пожилая женщина вдруг подумала, а что, если она чем-то серьезно больна и ей уже не суждено быть выписанной из этой больницы?
— В таком жутком холоде мы точно схватим воспаление, — нехорошо закашляла Мария Ивановна. — У меня уже кашель, гляди! А никто даже не чешется.
— Да, кому мы нужны, Мария? — ответила на ее реплику Чеславовна. — Кто об нас думать-то будет?
— Значит, пойдем жаловаться к главврачу, — решила Сарнацкая, и от этого решения на душе у нее стало немного спокойней.
— Ой, не знаю. Его, поди, и нету уже, — закряхтела Чеславовна. — Да здесь он. Видела его сейчас в
Чеславовне эта идея не понравилась, и она отмахнулась от нее рукой:
— От меня одной большого толку не будет. Тебе, скажет, старушонка, на тот свет уже пора, а ты все жалуешься. О-хо-хо. Сейчас наши молодухи вернутся с покурилок, мы их и отправим воевать.
В палате раздался какой-то неприятный шелест. Сарнацкая посмотрела по сторонам, но не смогла понять, где это шелестит.
— Чеславовна, ты это слышишь? — встревоженным голосом поинтересовалась пожилая женщина.
Чеславовна кинула взгляд на Сарнацкую, а потом на стенку за ее спиной и увидела, как с маленькой ледяной точечки разрастается небольшая ледяная корка.
— Мария, что это у тебя за спиной? А? — спросила шепотом испуганная Чеславовна.
Сарнацкая медленно обернулась и, расширив глаза от ужаса, стала смотреть на то, как разрастается ледяная корочка.
— Никогда такого не видала! — произнесла она.
— Ахти, Господи! Что за напасть?! — запричитала Чеславовна.
— Нет, я на этой кровати больше спать не буду! — Сарнацкая спрыгнула на пол, свернула свои матрас и одеяло и перенесла их вместе с подушкой на свободную кровать.
Чеславовна тоже встала с кровати и сразу же направилась к выходу из палаты.
— Пойду Максима Викторовича звать, — пролепетала старушка. — Что ж такое делается?
Сарнацкая мгновенно перестала возиться с перемещением постелей и кинулась вслед за Чеславовной:
— Подожди, я с тобой!
— А сердечко твое как же? Сама-то идти сможешь, я-то тебя не дотащу, — подколола Сарнацкую старушка.
— Уже все в порядке, Чеславовна. Я здесь одна ни за что не останусь.
Магамединов положил трубку на телефонный аппарат. И сразу же в его кабинет без стука ворвались Чеславовна и Сарнацкая.
— Знаете, что, Максим Викторович, мы требуем, чтоб нас перевели в другую палату! — сходу пошла в наступление Сарнацкая. — Мы такие условия терпеть больше не собираемся! Я вам еще утром говорила, и потом, на обходе.
— Да, да! Максим Викторович! — вякнула следом Чеславовна.
Магамединов слез со стола и сделал шаг в сторону женщин.
— Мария Ивановна! Софья Чеславовна! Не волнуйтесь, мои дорогие, вам вредно! Куда ж я вас, миленькие, всех переведу? У нас все до одной палаты заняты больными. Почти каждая койка.
Глаза Сарнацкой стали наливаться кровью, и она завопила:
— Вы бы видели, что у нас на стене появилось!
Магамединов с серьезным выражением лица посмотрел на Сарнацкую и несмело спросил:
— Что-то похожее на ледяную корочку?
— На шипящую корочку, — прошептала Чеславовна.
На лице Марии Ивановны появилось удивление, и она захлопала ресницами, как девушка-кокетка:
— А вы откуда это знаете, Максим Викторович?
— Долгая история, — нетерпеливо махнул рукой Магамединов.