Молчащий
Шрифт:
Судьба А.Неркаги — залог судного пути и для своих, и для пришельцев. И я взялся писать о ее творчестве, потому что ее проза — открытая книга, художественная биография народа, заселившего эти края в конце первого тысячелетия (если вести отсчет от упоминания об угорских и самодийских племенах в древнерусской «Повести временных лет» — 1096 г.). Этот метатекст создается на русском языке в том особом его духовно-символическом звучании и оформлении, когда ненецкий язык равноправно вписывается в инородный строй, прямо выражает душу и национальный образ своего мира, свою психологию в именах и названиях, в поэтическом синтаксисе художественной речи: «Есть укорот на всякую
Некто N недавно подверг критике биографическую справку об А.Неркаги, помещенную в хрестоматии «Литература Тюменского края». Надо бы было сему веду не полениться заглянуть в библиографический указатель «Писатели Тюменской области» (1988). Тогда бы язык прикусить пришлось, ибо автор сей справки — покойный известный писатель Г.Сазо-нов, который наши севера знал как геолог, а не понаслышке. И ничего плохого нет в том, что в справке сказано: «Анна Павловна Нерка-ги (Неркаги в переводе с ненецкого Род негнущихся) родилась 15 декабря 1952 года в чуме, в горах Полярного Урала, где у подножия хребта Сайрей в ягельных долинах каслал стада ее отец-ненец».
Можно, конечно бы, и получше написать, поточнее, но авторы-составители доверились этому тексту. Да и сам вед в своём критическом опусе обратил внимание на стилистику, но не на неточность (наверное, от незнания). Ибо в справке надо было ставить 1951-й год рождения, горы заменить на предгорья...
Места эти просто уникальны и мистичны, словно прикрытые особым духовным облаком. Каменный пояс здесь начинает уходить под землю, под океан, тут особый микроклимат и животно-водная среда. Места относятся к поселку Лаборовая Приуральского района Ямало-Ненецкого автономного округа..
В отрывке Г. Сазонова написано, что она в 1970 г. закончила среднюю школу-интернат в поселке Аксарка (ниже Салехарда на правом берегу). Сама же Анна Павловна пишет, что «с детства меня тянул большой мир, я стремилась за пределы того, чем чаще всего обходятся мои земляки. Как и Анико из моей первой повести, закончив учебу в школе-интернате в поселке Белоярск, я уехала в большой город, стала учиться в Тюменском индустриальном институте. Потребовались годы, чтобы осознать довольно простую мысль, что нет ничего больше, просторнее и милее, чем родная земля, дорогая моя (Байдарацкая) тундра... Если Анико, героиня повести, металась между городом и тундрой, то я выбор сделала... На вершинах Полярного Урала растет вековой белый ягель. Кроме ветра и солнца, никто не трогает его. Для меня этот красивый мох — сплав свободы, гордости, недоступной красоты и независимости».
Геологоразведчика из Анны не получилось. Подкачало здоровье после второго курса. Нелегко было разделить благие и черные начала городской жизни, ее искусы. Студенческая богема лишь внешне похожа на праздник: тут и бурно-буйные застолья, многолетние увлечения, но одновременно крепкое ядро ее души подтолкнуло к литературным опытам. Сначала были неудачи, однако перспективу разглядел маститый писатель, тогда руководивший областной творческой организацией, К.Лагунов. Анне повезло:
Не теряя темпа, Анна садится за новую вещь — «Илир». Она работает методистом областного управления культуры, сохраняя связь с Заполярьем; Тут-то и развернулась драма. Анна Неркаги вплотную познакомилась с фальшью и лицемерием советской системы. Ей важно было рассказать всю правду о своем народе, написать реквием трагического столкновения проверенного веками лада ненецкой жизни с природой и небом, познакомить всех с космическим образом северного мира, с необычными коллизиями северного социума.
Надо было сохранить предание, законы отчего дома, уникальную экологию человека, животного и растительного мира, подвергнувшихся бурной и смертельно опасной экспансии нефтегазовых ведомств. Она понимала, что предание обречено, что ее небольшой народ теряет лицо, замыкается в нравственных и бытовых бедствиях, что гибнет тундра. Она искала пути договора с пришельцами, насильно отбиравшими у ненцев детей, искусственно подгонявшими их под нормы чуждой им: цивилизации, обрекая уникальный Ямал на вымирание.
Ее «Илир» одновременно был и честным, строгим взглядом на родную историю и социальные отношения в народной среде. Тот первобыт позволял богатею уже при советской власти закабалить сироту, низведя его жизнь до животного состояния. И новая власть оказалась еще более фальшивым другом, чем царская. Можно предполагать, что после долгих бесед с К.Лагуновым действие повести было сдвинуто в самое начало советской власти, локализовано как частный случай. В финале «Илира» появляется большевик Егоров с красными нартами, показано ожидание светлого поворота в жизни ненцев. Но все равно и в таком виде повесть стала суровым символом-обличением двойной морали в Стране Советов и консервативно-рабских отношений в среде соотечественников.
А.Неркаги поняла — если она так написала про Илира, ей надо возвращаться домой, ибо мало что изменилось в ненецких поселениях, вымирает народ. Она нашла свой ход, свое место, определила новую роль: надо спасать, духовно ободрять и помогать ненцам выжить, усвоить позитивные уроки чуждой цивилизации, решиться модернизировать предание.
Склоки среди местных «душеведов и словолюбов», интриги, разлагающие выбросы бездуховности, косые взгляды коллег и зов родной земли стали причиной возвращения на родину. Пятнадцать лет молчания, но одновременно и творчества, служения людям. Она становится культпросветработником, по-своему каслает по тундре, время от времени возвращаясь к своим рукописям.
Подвиг духовный, нравственный. Может, есть своя правда в том, что Ю.Шеста-лов не расстается с северной столицей, навещая Югру, может, прав по-своему Е.Ай-пин, по слухам, прочно осевший в Москве. Извините, но «Молчащего» им не написать, ведь Иисус появился в Святой земле, которая так была далека, по меркам античного мира, от Рима. Где теперь эстеты заката той империи на фоне духовного величия христианского искусства? Как прославлен У.Фол-кнер? Да, философско-мифологическим пересозданием жизни глубинки американского Юга, его атома — графства Йокнапатофы. Где творил великий гений европейского модернизма эпохи кризисных сумерек Австро-Венгрии? Франц Кафка жил в периферийной для той империи Праге...