Молчать нельзя
Шрифт:
— Бог? — спросила Ядвига. — Ты все еще веришь в бога?
— Да! — ответил Тадеуш. — Верю.
— Сейчас? — прошептала она с сомнением. — В это сумасшедшее время? После того, что произошло?
— Да! — повторил Тадеуш. — После всего того, что произошло. Нужно во что-то верить. Я верю в бога. Все остальное — безумие. Люди убивают друг друга. Преступные тираны терроризируют половину земного шара. Только бог не делает никогда ничего неразумного. Бог всегда и везде. Всегда один и тот же. Он единственный, на которого можно положиться и который никогда
— Но он допустил войну, — горячо возразила Ядвига. Он допустил, чтобы убили моих родителей и опозорили меня…
— Нам не дано понять его, — прошептал Тадеуш. Не знаю, почему он допускает это. Но он сам пожертвовал сыном. Он так велик, что нам не понять его.
— Ты хороший человек, — сказала Ядвига. — Сколько раз я пыталась здесь, в этой комнатушке, покончить с собой. Все казалось ненужным и противным. Ты пробудил во мне чувство человеческого достоинства, веру в людей. Я верю только в тебя, Тадеуш. Ты — мой собственный маленький бог.
— Молчи, Ядвига, — попросил он испуганно и смущенно, пряча лицо в ее колени.
— Успокойся, — ответила она, нежно гладя его по волосам, счастливо улыбаясь. — Я не зажгу перед тобой свечку. Как чудесно жить теперь, когда ты здесь, а дальше будет еще лучше.
Она отодвинулась, и он встал.
— Давай спать, — сказала Ядвига.
Она легла на свой соломенный матрац, он улегся на полу рядом с кроватью, поближе к ней.
Тишина.
— Тадеуш?
— А?
— Тебе не очень жестко?
— Нет! Здесь чудесно! Ты бы поспала в землянке на соломе. Там всегда сыро и холод пробирает до костей. У тебя хорошо, да и ты рядом, моя любимая…
Короткое молчание. И снова:
— Тадеуш?
— Да, мой ангел?
— Как я благодарна тебе!. .
— Это я должен благодарить тебя, моя дорогая. Я даже мечтать не мог, что такая девушка, как ты, когда-нибудь…
— Нет, Тадеуш. Я должна благодарить. Ведь я чуть не натворила глупостей. Я так стремилась к тебе…
— Молчи, любимая, — произнес он с мукой в голосе, борясь с собой.
— Я думала, что если… то тогда я забуду свой позор. Но так лучше. Хорошо, что ты можешь любить меня просто так. Удивительно. Во мне бродили грешные мысли, а мне не было стыдно.
— Спи же, милая.
— На, возьми! — она протянула что-то.
— Что это? — спросил он, не видя в темноте.
— Нож, — ответила Ядвига. — Теперь он мне не нужен.
Долго длилась эта ночь для двух влюбленных.
Они были очень счастливы и горды тем, что нашли в себе силы побороть страсть и остались людьми в этом хаосе.
В начале декабря 1941 года весь партизанский отряд ушел из лагеря на выполнение задания по уничтожению отдаленного немецкого гарнизона, охранявшего огромный склад оружия, боеприпасов, снаряжения, обмундирования и продовольствия.
В лагере остались лишь Тадеуш — из-за своей хромоты — и Ядвига. Для юной пары наступили дни безмятежного счастья в их бедной хижине, дни чистой и безмерной любви.
Они крепко и спокойно спали, когда ворвались немцы. Сонному
Немцы, казалось, не знали, что с ними делать. Тадеуш и Ядвига сказали, что они уже несколько месяцев живут здесь и не причинили никому вреда. Снег за дни отсутствия отряда замел землянки и другие следы пребывания партизан. У немцев не было оснований не верить им, и если бы у Тадеуша с Ядвигой были паспорта, то их, возможно, отпустили бы.
В грузовике наручники-сняли, и они в отчаянии обнялись под равнодушными взглядами усталых солдат.
Но когда в Варшаве им приказали разойтись, у них не было сил расстаться. Оба выглядели такими несчастными, что даже немцы посочувствовали им, сказав:
— Вас разлучают временно. Встретитесь в трудовом лагере. Там будете работать до конца войны. Она долго не протянется.
«ТРУД ОСВОБОЖДАЕТ»
Глава 1. КАРАНТИН В БИРКЕНАУ
На триста километров пути от Варшавы до Освенцима немцы ухитрились затратить три полных дня и две ночи. Поезд вышел из Варшавы в четверг рано утром, а прибыл в Освенцим в субботу поздно вечером.
Заскрежетали, завизжали колеса, и состав с двадцатью плотно закрытыми вагонами остановился. В пути пленным не давали ни воды, ни пищи. Они изнывали от жажды, мучились от голода, задыхались от недостатка кислорода.
Все щели и трещины в вагоне были закупорены. Воздух, тысячи раз побывавший в легких, смешивался с удушливым зловонием, исходившим от больных, изможденных тел, разлагавшихся трупов и испражнений. Мертвые оставались там, где их настигала смерть. Естественные надобности справлялись под себя. В первый день пути еще велись разговоры, потом все умолкли, прислушиваясь к холодной снежной тишине за вагоном да хриплому дыханию соседей. Януш и Тадеуш познакомились в вагоне, случайно прижатые толпой в угол. Они рассказали друг другу о своих злоключениях, вспомнили близких и договорились, если удастся, не разлучаться.
Поезд стоял, но заключенные не имели понятия, где они находятся. За три дня пути их с одинаковым успехом могли доставить как в трудовой лагерь где-либо в России, так и на атлантический вал. Смертельно усталые люди, стоявшие плотными рядами, совершенно безучастно отнеслись к остановке. В начале пути, как только прекращался стук колес, вздох облегчения вырывался у несчастных, и все стремились протиснуться ближе к двери. Но частые бесцельные и долгие стоянки ничего не меняли, и на них перестали обращать внимание. Пленники как бы слились с тишиной, смрадом и скрипом колес. Возможно, они уже примирились с тем, что не дождутся конца пути. Во всех вагонах было много умерших и потерявших сознание.