Молчи о нас
Шрифт:
– Я знала, что не ошиблась. Почему не подошел поздороваться?
– Так нужно было, – отвечает кратко, не считая обязанным что-либо объяснять.
Я даже догадываюсь почему. Вероятно, его девушка очень ревнива, и он таким образом бережет ее тонкое душевное состояние. Обида заползает в ноздри и проникает в грудь, больно впиваясь в кожу и оставляя глубокие борозды, но я глушу ее, натягивая на лицо рабочую улыбку.
– Понимаю.
Хотя, на самом деле нет – не понимаю…
– Как твои дела? – спрашивает Дамир, осматривая мой кабинет. –
– Да. Если ты помнишь – я стараюсь верить в мечты и в саму себя. И делать все для их исполнения.
– Помню. Ты молодец, целеустремленная. Рад за тебя.
– Спасибо. А ты как? Давно вернулся из командировки?
– Нет. Совсем недавно. Собирался с тобой встретиться, а тут случай как раз подвернулся.
– Какой?
Стараюсь оценивать его внешний вид чисто рабочим взглядом, но не получается. Внутри все дребезжит, стоит взглянуть на четко очерченный изгиб губ, пробежаться глазами по широким скулам и наконец встретиться с карими глазами. На Дамире черные брюки и такой же черный джемпер. Ему идет этот цвет. Даже слишком. Хочу отвернуться, потому что смотреть на него то еще испытание, но я за это время научилась немного держать себя в руках. Поэтому упрямо смотрю в мужское лицо и держу марку.
– Твой отец говорил, что ты работаешь экспертом картин. Мне как раз нужна экспертиза.
Дамир ведет себя так, будто не гостил у нас никогда. Сдержанный, отстраненный. Вроде бы улыбается, но улыбка полное отражение моей – рабочая и натянутая. Передо мной словно стоит совсем чужой человек, от которого не исходит той теплоты, что когда-то. Почему…?
Ответа на вопрос я не ищу. Больше ему в душу лезть не буду. И так уже показала себя навязчивой тогда. В этот раз такого не повторится.
– Да, наша галерея не только продает предметы искусства, а также оказывает услуги в их оценке и анализе, – произношу заученную на зубок фразу. – Вот только эксперта выбирает наш директор. Каждую картину он принимает сам, осматривает, а потом назначает кто будет проводить анализ – я или другой человек.
– Вот значит как, – карие глаза совсем немного прищуриваются и как будто всматриваются в меня, пытаясь что-то обнаружить прямо под кожей.
– Ты привез с собой картину? – игнорирую внутреннюю дрожь от такого пристального взгляда.
– Да. Она здесь. Сейчас принесу.
– Я пока позову Александра Викторовича, – делаю шаг вперед, и тут же вздрагиваю, когда Дамир ловит меня за руку.
Кожа моментально вспыхивает. Вскидываю на него голову.
– Только у меня просьба, Маш, – произносит, отпуская мою руку.
– Какая?
– Веди себя так, будто мы с тобой не знакомы. Ты первый раз меня видишь.
Хмурюсь, не понимая логики его просьбы.
– Почему?
– Потому что я не хочу, чтобы дела решались по знакомству.
– Но ведь это ничему не помешает.
– Просто выполни мою просьбу, Маша, – настаивает Дамир, – это же несложно?
Странная просьба. Дамир думает, что
– Ну хорошо. Как скажешь.
– Спасибо.
25
– Осторожно, – произносит Маша, пока я вношу картину, – ставь сюда, – указывает на треногу в углу кабинета.
Устанавливаю и отхожу в сторону.
Маша, тихо охнув, тут же склоняется и пробегается кончиками пальцев по раме.
– Это же ранний Анисов*, – выносит вердикт, не отрываясь от исследования картины.
А я в свою очередь исследую ее.
Где та девочка в шортах и футболке, тонко устраивавшая мне допрос о том, с кем я провел вечер, при этом без смущения прихрамывая на одну ногу? Где открытые эмоции, что я с легкостью считывал, просто посмотрев в ярко-синие глаза?
Передо мной на ее месте теперь элегантная сдержанная молодая женщина, научившаяся прятать собственные проявления чувств за маской вежливости и отчуждения.
Красивая, чертовски красивая. Маша и тогда могла похвастаться выдающейся внешностью, а сейчас эта красота преобразовалась в ещё более утонченную. Скульптурные, слегка выделенные косметикой черты лица, губы, тронутые прозрачным блеском. Она все ещё воздушная, как и тогда, просто помимо нежности в образе приобрела ещё и мощный женский магнетизм.
Строгая белая блузка, подчеркивающая стройную фигуру, укороченные по последнему писку моды штаны и высокие каблуки рисуют образ деловой женщины. Недоступной, но донельзя сексуальной.
Чужая. Вижу, что чужая. Не моя Маша. Другая, повзрослевшая.
Только волосы все те же. Светлые, слегка волнистые длинные локоны.
Даже по прошествии трех лет я помню, какие они мягкие на ощупь и как своим ароматом по крови запускают экстази.
– Откуда у тебя такая вещь? Эта картина может стоить очень дорого, – возвращает меня на землю Маша.
– Насколько дорого?
– Нуууу, примерно, как двухкомнатная квартира в спальном районе Москвы.
Прищуриваюсь, выискивая в ее лице хотя бы малейший намек на возможность поживиться. Прикрытая радость, расчёт в глазах, что-нибудь. Но ничего из вышеперечисленного нет. Просто голая констатация факта и восхищение. Синие глаза, переместившись на короткий миг на меня, снова возвращаются к картине.
Зачем я что-то ищу? Ведь сам не верю в ее причастность к махинациям. Срабатывает профессиональная привычка. Узнать что к чему, поймать эмоции. Ее я ловлю с удвоенным вниманием. И даже не в привычке дело. Просто смотрю и как будто на поверхность всплывают те три дня, со дна доставая то, что упорно пытался забыть. Ведь не забыл на самом деле. Если бы забыл, давно бы опять в гости наведался. Иван звал не единожды.
Надев белые перчатки, Маша опять склоняется и слегка прикасается пальцами к краске в левом углу.