Молчуны
Шрифт:
Глава 6
За дверью темно. Так темно, что Павел судорожно машет руками, боясь оступиться. Сзади раздается тихий хриплый смешок, и Павел с раздражением понимает, что это Петрович специально тянет и не включает свет. Он замирает, и все чувства его превращаются в тонкие осязающие нити. Но тут свет вспыхивает. Не ярко – всего одна лампочка освещает небольшое пространство.
– Шлюз это. Тут переодеться и гермошлем надеть, – Петрович указывает на стену всей пятерней, растопырив короткие толстые пальцы. Там висят несколько комбинезонов, внизу на полке – новые, упакованные в пластик. Там же в специальных пазах втиснуты
Павел переоделся, осмотрел новых коллег и усмехнулся, представляя как они все трое выглядят со стороны – черные, в уродливых масках, словно инопланетяне. Петрович жестом показал себе на ухо, и Павел проделал тоже самое. Под рукой прогнулась внутренняя кнопка, и в ушах сразу загудело.
– Внутренняя связь. Без нее ни хрена не слышно в этих чертовых шлемах. Запаса фильтров для них много осталось. Старые еще запасы-то. Только штуки эти на близком расстоянии работают – метра три, иногда четыре. Без них никак: воняет очень, и испарения тут вредные.
Но Павел уже не слушал. Он стоял перед очередной дверью. Шуршание ощущалось теперь, как едва уловимая вибрация воздуха, и в полутьме Павел чувствовал эту вибрацию также четко, как и удары крови о стенку артерий. Мысли путались, рвались короткими кусками, подгоняемые волнами предвкушения. Где-то пискнул сигнал, и стена перед ним поехала в сторону, обнажая внутренности фабрики.
Павел ожидал чего угодно: жутких великанов, в чьих руках гигантские рычаги скользят в пазах с тихим шорохом; мускулистых обнаженных мужчин, ступни которых шершаво перебирают бегущую ленту; изуродованных монстров, потирающих мохнатые паучьи лапки. Все, что угодно, но не это. Фабрика была наполнена рядами яйцевидных сфер почти полностью металлических с небольшой вставкой затененного стекла спереди. Ряды располагались один за другим и терялись в сумраке в глубине свода. Над каждым рядом нависал еще один. Сферы соединялись между собой единым остовом, хотя были автономны. Пространство фабрики делилось на три части, в каждой располагалось определённое количество рядов. Ряды сфер слева и справа были неподвижны, а в центре… Сначала Павлу показалось, что и они не двигаются, но потом он заметил мелкое дрожание и понял, что вибрация в воздухе образуется именно от этого почти неуловимого движения. Каждая линия сфер пульсировала в своем едином ритме, резонируя и создавая собственный звук. Если прислушаться, то можно было различить, что шуршание не монотонно – оно состояло из разных нот, образуя общую композицию.
– Сколько же их…, – Павел не спросил – изумленно выдохнул.
– А сколько? С каждой стороны по двадцать пять рукавов, а их пятьдесят рядов. И сверху над ними столько же. С одной стороны две тыщи с половиной, да с другой. Вот и считай – пять тыщ молчунов, – глухо отозвался Петрович в наушниках. – И крутят педали по двенадцать часов каждый божий день. Работают по рукаву из одной линии. Один работает, один отдыхает. У нас тут все четко – система! – и Петрович принялся рассказывать о работе фабрики.
Линия сфер составляла рукав. Внутри каждой сферы находился молчун, работать ему положено было в среднем по двенадцать часов, дальше активность молчунов спадала. Это фиксировалось автоматически, на панели загорался красный сигнал. Задача смотрителя была отключить рукав и отправить его в соты на отдых и выпустить партию отдохнувших молчунов. Сотами назывались
– Прям санаторий у них, – горделиво заметил Петрович.
– А почему смена рукавов не автоматическая? – спросил Павел.
Петрович сунул руку под гермошлем и шумно поскреб щетину.
– Хрен его знает. Говорят, фабрика еще не всю модернизацию получила. Вроде как где-то уже автоматизировано, а наша в очереди стоит. Только я думаю, что это специально. Сторожить это хозяйство все равно надо, а чтобы мы на службе не дрыхли, нам кнопки жать и поручили. Семен покойный сказывал, что он как-то по пьяни на смене задремал и перезагрузку проспал, а оно само все случилось, дескать. Черт его знает, может придумал, а может и в самом деле случилось. До меня это было, а я проверять не стал. Но я тебе скажу, что и слава богу, что не автоматизировано! Пока можем работать и на хлеб зарабатывать! Не дай бог, чтоб автоматизировали! Тьфу!
– Откуда их столько? Если таких фабрик много, то сколько же молчунов в стране? – поразился Павел.
– Так кто их знает… Нас это не касается, – отрезал Петрович.
– А какой-то учет молчунов на фабрике ведется?
Петрович некоторое время молчал, потом неуверенно ответил:
– Когда они в рукаве – точно ведется. Система сразу отметит, если кто-то работать перестанет, в рукаве нагрузка возрастет. А когда они в сотах… Хрен его знает. Вроде нет.
– А как они размножаются?
– Да откуда ж я знаю?! – внезапно разозлился Петрович. – Их иногда увозят куда-то. Что они там делают, мне не докладывают! Наше дело работу работать, а уж за размножение молчунов пусть кто-то другой отвечает.
Павел замолчал. Он никогда не боялся задавать вопросы, как боятся многие, стараясь не прослыть дураками, наоборот, он считал, что дураки не задают вопросы. Но в данной ситуации спрашивать у Петровича что-либо о природе молчунов не было смысла – тот и сам ничего не знал.
Петрович показал Павлу цистерны, куда каждую смену нужно засыпать биоконцентрат, и требуемый уровень воды, чтобы развести сухой порошок и превратить его в питательную смесь. Потом завел его в санитарный отсек, где утилизировались органические отходы молчунов.
– У них все на потоке! – хохотнул он в наушниках. – Питание им заливают сверху. Дерьмо по команде выводят снизу. Говорят еще, что им цветные сны показывают, чтоб не скучно было. Прям не жизнь, а красота!
Павел вздрогнул. Он давно привык к внутренней душевной стабильности, и внезапно накатившая ярость пронзила его подобно электрическому разряду. Скотина чертова! Тебя б туда. Чтоб жратву в пасть заливали и дерьмо из задницы отсасывали. И чтоб ты по полсуток педали крутил. Вот бы я посмотрел потом, как ты жизни радовался, с холодным бешенством подумал Павел.
– А вы сами-то молчуна видели? – резко оборвал он словоохотливого напарника.
Тот споткнулся на начатой фразе и обиженно замолчал.
– Сам не видал – не положено. Сферы открывать нельзя: молчун помрет сразу. Ему наша атмосфера вредная. У них там свой воздух внутри. Они ж мутанты, дышат специальной смесью.
– А если молчун заболеет или умрет?
– Так сфера сама все и определит. Если чего случись, она себе тихонько в дальний отсек и поползет. А там или вылечит молчуна, или нет. Потом их забирают.