Молодая луна
Шрифт:
Иногда заходил в попутные магазины и хорошо помню «Галантерею», в которой первую покупку сделал – ридикюль из тисненой кожи. В магазине было безлюдно, сумрачно, таинственно даже, и от
До ридикюля я добирался долго и угадал его сразу: вот он, мне нужный! В руках повертел, замком пощелкал, нутро к носу поднес: пахло терпко и как-то, мелькнуло, женственно. Правильный матушке подарок – словно подсказал мне кто-то со стороны.
Ридикюль этот уцелел и недавно под руку мне попался: такой плохонький, жалкий и милый именно этим. Старел, видно, сначала с матушкой, а потом уже и рядом со мной…
В крохотном магазинчике «Головные уборы», где все стены были завешены этими самыми уборами, долго выбирал кепку-восьмиклинку подходящего цвета и взял, наконец, какую-то горчичную. В зеркале себе в ней понравился: и бодренько, и лихо. Потом была «Одежда» и просторная модная вискозная рубашка, синяя в белую полоску. Ярко так представилось, как буду идти рядом с Ириной в солнечный
«Спорттовары» поразили обилием не просто знакомых, а родных прямо-таки вещей: лыжи, палки лыжные, коньки отдельно, коньки с ботинками, гири, гантели… Вот именно, что глаза разбегались: так бы и бродил, глазел без конца, все к себе прикидывая. А нужен был рюкзак: непременно с ним, а не с чемоданом хотелось в Тиму появиться – как страннику из дальних краев.
Рюкзак нашелся: совершенно чудесный, небольшой, темно-зеленый, из толстого, приятно грубого на ощупь брезента. А карманы и карманчики, а застежки блестящие, а языки застежек желтые! Самым же лучшим был запах: путешествий, дорог, приключений… Да еще заграничный был рюкзак, польский, первая для меня такая вещь. Он и показал потом себя прекрасно, десятки походов выдержал, с грузом тяжеленным, ни в чем слабинки не дав. Когда же поизносился, состарился, я его все-таки оставил, как ветерана заслуженного и юности свидетеля. Так и висит, есть не просит…
Конец ознакомительного фрагмента.