Молодость с нами
Шрифт:
должны были войти несколько десятков сотрудников.
Теплым летним днем сидели в кабинете у Павла Петровича при распахнутых окнах, в парке радостно
пели птицы, смеялись какие-то девушки, наверно молоденькие лаборантки. Шелестели под легким ветерком
старые липы, солнце пробивалось сквозь их листву в кабинет, и от этого на хорошо натертом паркете было
будто на реке в солнечную погоду.
Одно из кресел перед столом занимал Бакланов, другое, напротив — Румянцев.
—
Петрович, крутя в пальцах цветной карандаш. — В группе вы будете заместителем Алексея Андреевича. Трудно
придется. Ведь Алексей Андреевич должен действовать на два фронта: и группой руководить и обо всей
научной работе института не забывать. Так что, если говорить начистоту, основная тяжесть в группе ляжет на
ваши плечи.
— Робею, — ответил Румянцев, разводя руками.
— Ну, если дело только в робости, это еще не страшно, это полбеды. Робость преодолима.
Павел Петрович смотрел на Румянцева, и вспоминалась ему злосчастная вечеринка у Шуваловой. Ведь
это же он, именно Румянцев, затеял там карточную игру, напевал какую-то чепуху: “Возьмем четыре взятки,
обгоним остальных”, бренчал на пианино. Ведь это же он, Румянцев, молчит на ученом совете, уклоняется от
обсуждения острых вопросов; ведь это же о Румянцеве говорят, что он стал обывателем, дачником, ушел от
общественной жизни института. Понятно, почему Бакланов требует его к себе в группу: Румянцев, как
специалист в области химии металлических сплавов, — большая сила. Но почему Алексею Андреевичу пришла
в голову фантазия сделать Румянцева своим заместителем, это Павел Петрович представлял себе не совсем
ясно. Действительно же, товарищ излишне робкий. Больше тянется к преподавательской деятельности, чем к
исследовательской.
— Любой из нас робеет, принимаясь за новое дело, — добавил Павел Петрович, разглядывая большое,
добродушное лицо Румянцева.
— Все понимаю, а вот робею, Павел Петрович. Робею, да и только, — повторил Румянцев.
— Будем твою робость, Григорий Ильич, преодолевать вместе, — сказал Бакланов. — Помнится мне
такое время, когда ты был смелее.
— Укатали сивку крутые горки! — Румянцев, опустив голову, обеими руками погладил себя по коленям.
— Словом, за работу! — завершил разговор Павел Петрович.
Румянцев вышел. Едва закрылась за ним дверь, в нее тотчас вошла Вера Михайловна Донда.
— Павел Петрович, — сказала она, — приехали два товарища с Верхне-Озерского завода.
— Просите. — Павел Петрович встал из-за стола, пошел навстречу приезжим.
Оказалось, что один из них — главный металлург Верхне-Озерского завода Лосев, а второй —
заводской лаборатории Калинкин. Фамилию Лосев Павел Петрович слыхал неоднократно. Он пригласил гостей
в кресла. Бакланов хотел было уйти из кабинета, Павел Петрович попросил его остаться и представил гостям.
— Принимаете вы нас, товарищи, как дорогих гостей, — сказал Лосев без улыбки. — А ведь мы к вам
ругаться приехали, и крепко ругаться. Вот будьте любезны ознакомиться с этими документами. — Он принялся
извлекать из портфеля листы желтоватой бумаги. Павел Петрович узнал бумагу, на которой писались все работы
в институте. Потом Лосев достал из своего объемистого портфеля синюю папку. — Начните с нее, — добавил
Лосев. — Будем следовать по хронологической линии.
Павел Петрович раскрыл папку. Лосев и Калинкин вынули из карманов трубки — видимо, у них на
заводе завелась такая мода: курить трубки, — принялись их набивать и раскуривать. Бакланов подсел к Павлу
Петровичу, и они вдвоем листали бумаги, подшитые в папке.
Минут пятнадцать — двадцать спустя Павел Петрович сказал:
— Из-за чего же мы будем ругаться? Насколько я понял, вы на заводе разработали и применили очень
интересный, оригинальный, экономически эффективный, новый, свой собственный метод разливки стали.
Можно вас только поздравить. Думаю, что и мы, наш институт, заинтересуемся вашей работой.
Лосев выслушал его не перебивая, затем затянулся, выпустил густое облако дыма и ответил:
— Уже заинтересовались. Об этом и разговор. Вот, пожалуйста! — Он разложил перед Павлом
Петровичем желтые листы институтской бумаги.
На восьмидесяти страницах тут шло несколько иначе изложенное, снабженное таблицами и графиками,
множеством цифровых выкладок, фотографиями и рисунками описание этого же, разработанного на заводе
метода разливки стали. Но последняя страница в синей папке была подписана Лосевым и Калинкиным, а
последний желтый лист заканчивался так: “Работа проведена доктором технических наук профессором С. А.
Шуваловой. Институт металлов”.
— Шувалова? — Павел Петрович посмотрел на Бакланова. — Что это значит, Алексей Андреевич?
Бакланов пожал плечами. А Лосев сказал:
— Вот и мы хотим знать, что это значит? Взяли нашу работу, выдали ее за свою, прислали нам обратно и
еще в довершение ко всему… вот вам счета, полюбуйтесь!.. требуете с нас за какое-то внедрение сто
восемьдесят тысяч рублей. Это же неслыханно!
История оказалась действительно неслыханной.
— Что же делать? Как быть? — спросил Павел Петрович, когда представители Верхне-Озерского завода