Молодость
Шрифт:
– Вы имеете в виду не кремовый, а песочный?
– Ну наверное.
– Есть. Вы можете на витрине сами выбрать.
– Ой, нет, не надо, – сказал мужчина и устроился поудобнее между большими кожаными подушками, – мне песочный такой какой-нибудь. А они бывают так, чтобы немного с кремом? Или с шоколадом?
– Есть «Элегия» – очень вкусный.
– Он типа чего?
– Он – приблизительно как медовик, но с шоколадной пропиткой.
– Может, мне медовик взять? – неожиданно серьезно произнес
– Медовик тоже очень вкусный, – сказала она.
– Или «Трюфельный». Что у вас вкуснее?
– У нас все берут.
– Ну… Давайте… А ты решил, что будешь? – спросил он третьего.
Тот оторвался от телефона и без тени сомнения сообщил:
– Мне двойной по объему эспрессо. Чтобы – как «американо».
Этот человек знал, чего хотел.
– По объему?
– По крепости.
– Ну, «американо» – всегда послабее. Может, его возьмете?
– Давайте. А по объему – какая чашка будет?
– Двести миллилитров – маленькая, триста – большая.
– Это где-то как?
– Это где-то вот так, – Лика показала пальцами высоту обыкновенной кружки.
– Давайте, – сказал уверенный мужчина и опять стал звонить.
– Вы не надумали? – спросила Лика первого.
– Давайте… Давайте… Так, что вы говорили? Про медовик?
– Медовик – это просто классический медовик, а «Элегия» – типа него, но вместо меда – шоколад.
– О! – встрепенулся он. – А горячий шоколад у вас есть?
– Да, конечно.
– А какой?
– В каком плане? Классический.
– Нет, ну вот он бывает больше как какао – жидкий, а бывает – такой густой, чтобы ложкой есть.
– У нас оба есть.
– Да? – огорчился мужчина и снова задумался.
– Может, вы подумаете пока, а я на кухню схожу, а то там люди уже заказали.
– Все-все, мы сейчас!.. Так, давайте густой. Он у вас хороший?
– Хороший.
– Ну просто бывает, когда крахмалу накидают, аж кусками, и называется это все – густой шоколад.
– Нет, вы что, у нас машина специальная варит из бельгийского шоколада.
– Давайте тогда и… И… все же сладкое что-нибудь. Например… Есть что-то ванильное?
– Конкретно ванильного нет, но есть ванильный сироп. Вы им можете полить любой торт. Бисквитный, например.
– А, давайте! Отлично! А бисквитный какой?
– Ну вот, банановый все берут.
– Ок, давайте банановый.
Лика улыбнулась и собралась уходить, но третий, уверенный в себе мужчина оторвался от телефона и сказал:
– Секундочку. Я из сладкого ничего не заказал. Что у вас есть?
Она уже не знала, что ответить.
– Что
– Торты, пирожные.
– Ок, мне эклер.
Улыбаясь, Лика пошла к кафе. Последнее солнце озарило поворот дороги, и оттуда показался молодой человек. В отличие от других посетителей, он пришел пешком и именно – честно «показался из-за поворота». За шаг до того, как Лика вошла в дверь, он встретил ее взглядом и попросил:
– Стакан воды, пожалуйста.
2
Лика кивнула и вошла внутрь. Остановилась. Закрыла глаза.
«Мужчина и девушка, – сказала себе она, – чай… чай с мятой и…» Дальше она не помнила. В памяти отпечаталось лицо девушки за мгновение до того, как та произнесла: «Чай…» Потом девушка вынула изо рта жвачку и добавила: «С мятой». Но какой она заказала десерт, Лика уже не помнила. И мужчина… Он заказал кофе. Какой-то кофе… И какой-то торт. «Элегия»»? Нет. Никакого? Какой-то заказал…
Лика открыла глаза. Фирменный блокнот лежал на подоконнике. Лучи заката окрасили его девственно чистые страницы.
Если бы сейчас она была в ста метрах отсюда, у берега, свежий морской ветер помог бы ей вспомнить все. Разбудил сознание, придал бы сил памяти. Но предательский запах кофе усыплял и не давал сосредоточиться.
«Первый мужчина заказал „Элегию“. И горячий шоколад. Потом переиграл все… Но шоколад остался, а вместо „Элегии“ появился… медовик… Второй… Второй заказал эспрессо…»
Зажмурив глаза, она шептала названия пирожных и кофе, чувствуя, как бегут секунды, как путаются в голове «Элегии» и «двойные эспрессо».
Что было проще записать? – укоряла она себя. Сколько раз прежде она брала блокнот с собой, и никогда, никогда от него не было толку! Сколько раз проклинала бессмысленность этого действия, когда для того, чтобы сказать бармену слово «капучино», была вынуждена записывать его на бумажку. Это противоречило здравому смыслу! Не надо записывать то, что можно запомнить!
И вот, первый раз, когда она не взяла блокнот, судьба нанесла удар в спину. Что теперь делать? Пять человек утонули в диванах и ждут. Блокнот на подоконнике издевательски шелестит пустыми страницами.
Она открыла глаза и увидела барменшу Аню.
– Я слушаю, – сказала Аня.
Нужно было начинать. Время шло.
– Что наливать?
В третий раз закрыла глаза и, выдохнув, сказала:
– За первый столик… Чай с мятой и наполеон.
Так… Главное – успокоиться. Голова должна работать холодно, не слушая бешеного стука сердца, которое бьется по поводу и без повода. От любви, от запаха морских брызг, от страха. Разве знают что-нибудь те, кто сейчас тонет в диванах, о таком сердцебиении?