Молох

Вальман Анна

— Саша! — Прокричал он. Но ответа не было. На звук его голоса слева со стороны лагеря двинулась плечистая фигура. Вырвавшись из ночного леса, как рассвирепевший медведь, Анхель свернул противнику шею, разрывая трахею, и сорвал с его плеча повязку.

Бегом, завязав ее на себе, он бросился наперерез бегущим из лагеря солдатам туда, где во мраке леса среди собачьего лая раздался до боли в груди знакомый женский крик.

Он перепрыгивал растерявшихся вампиров, поддавшихся заблуждению, благодаря повязке на его плече, и врезался в разящие мокрой

шкурой собачьи тела. Разламывал хребты и отбрасывал летящие в него звериные туши, заталкивая чугунный кулак им в разинутые пасти. Вырывал из суставов руки, вгрызался в шеи и чертвертовал всех, кто приближался к нему, пока они не остались вдвоем. Только он, с разрывающейся от напряженного частого дыхания грудной клеткой, и она, едва способная на вдох. Покрытый кровью, своей и чужой, он навис над сжавшейся в комок полумертвой фигуркой.

— Идем назад. Прости. Я был дураком, когда обещал. Я бы все равно не смог тебя вывести, мы окружены. — Анхель оглянулся, прикидывая расстояние до приближающегося со стороны неприятельского лагеря подкрепления. — Саша, вставай, хватит реветь! Надо уходить, пока сюда не сбежались все остальные. Можешь открыть глаза.

Он схватил ее с земли, встряхивая сжатые от страха руки и ноги. Глаза ее открылись и, трясясь от крупной дрожи, она бросилась ему на шею, разрывая тишину, громким плачем.

Подтянув ее повыше, он обвил себя ее ногами и бросился в спасительную темноту леса. Саша сидела на нем, вцепившись в плечи словно клещ, уткнувшись мокрым лицом ему в шею. Несколько раз Анхель чуть не споткнулся, запинаясь о встающих из-под земли потревоженных им солдат, но ноги упорно несли его вперед. Сделав крюк, все еще слыша за спиной погоню и крики на смеси французского языка и турецкой брани, он повернул к стене.

Мотор в его груди колотился как проклятый, гоня кровь древних, перерабатывая ее в сухожилия и хрящи, рвущиеся и ломающиеся от быстрого бега по неровной земле. Его ноги стали словно механическими, чужими, а руки стальной хваткой удерживали в ладонях хрупкое теплое тельце, внутри которого умиротворенно билось человеческое сердце.

В сознание пробралась мысль, что им не уйти, когда он уже видел вдали обрезок шнура, свисающий почти до самой земли. А за спиной раздалось негромкое:

— Анхель! Стой!

Он споткнулся, оглядываясь назад.

— Итан? — На краю леса стоял, облокотившись на темнокожего незнакомца, его недавний приятель. Нога его была в наскоро собранной шине, а голова в бинтах. Товарищ Итана же был одет в броню высокого класса и не мигающим взором сверлил лицо Анхеля, решая, напасть ли ему, или стать безмолвным свидетелем разговора.

— Останься, тебе не нужно возвращаться. — Заговорил Итан, когда Анхель попятился к стене. С трех сторон их окружали десятки вампиров, готовые напасть, подбираясь все ближе, ожидая команды. — Владыка Хетт, вы разрешите ему остаться?

Итан повернул голову к своему спутнику, источая глубокую надежду на положительный ответ. Но у того на лице не дрогнул ни один мускул. Тимарх тяжелым

взглядом оценивал парня, который уже схватился за веревку и намеревался лезть на стену. Их глаза встретились в холодной схватке, не уступая друг другу.

— Пусть идет. — Негромко ответил тимарх Хетт. — Мы еще встретимся. С ним и его господином.

Анхель воспользовавшись заминкой, подпрыгнул и, ухватившись за веревку, уперся ногами в стену, обеими руками перехватывая веревку, он карабкался, шагая по вертикальной каменной преграде. Капрон жалобно скрипел под тяжестью непосильной ноши. Внизу десятки вампиров превращались в сотни, зажигались факелы и электрические лампы. Волна прибывающих из лагеря складывалась в текучую реку из тел. Лес кишел от человеческой массы, и из-под земли вставали новые и новые солдаты, готовые к бою и штурму.

Владыка Хетт внимательно следил за фигурой юноши, взобравшегося на стену по веревке. Опытный взгляд африканского тимарха скользнул по границе фортификаций, отмечая неравномерность распределения патрулей, число защитников и маленькую красную фигурку в другой части укреплений. Под тенью сторожевой башни укрытый багровым бархатным плащом стоял наблюдавший за осадой мальчишка. Его лицо, как и на записи убийства Мэхмета, закрывал капюшон. Но Хетт уже догадывался, с какой заразой он борется, а решимость короля воров сметала все стены и сворачивала горы, чтобы убить это древнее зло.

Когда Анхель, спустил Сашу во внутренний двор за стеной и бросил на землю веревку, Генрих ждал его в кустах.

— Я уже думал, ты не придешь. — Прошелестел он себе в усы. Уходим.

Генрих мельком взглянул на Сашу, и лицо его на секунду преобразилось страшной догадкой, но он взял себя в руки и направился в обратный путь, оглядываясь на стену. Анхель был весь покрыт запекшимися брызгами и пятнами крови, а девушка будто валялась в грязи, и ее рвали зубами крокодилы. На ноге у нее красовался длинный глубокий порез от когтистой лапы.

— Послушай, ты же Анхель, новый помощник Кардинала? — Вполголоса заговорил Генрих, когда они миновали лаз под внутренней стеной. — Ты же понимаешь, я могу завтра рассказать обо всем охране, и тебя наверняка бросят в темницу, как предателя. Но и ты можешь рассказать обо мне и моем маленьком предприятии… поэтому нам обоим было бы выгодно…

— Я понял. Оба будем молчать. — Глянув на хитрого мужика, проговорил Анхель, не останавливаясь. — Как тебя звать.

— Генрихом зови. А девушка? Будет молчать?

— Не скажет. И если кто-то спросит: ты не видел сегодня ни меня, ни ее. Надеюсь, ты умеешь врать, Генрих.

— Умею. Помни, ты обещал сохранить мне жизнь.

Они распрощались у водонапорной бочки, и Анхель через служебный вход понес Сашу домой, слушая ее мерное спящее дыхание сквозь нос забитый слезами.

Усталось после такого нервного возбуждения брала свое и, оказавшись в спальне, он лишь стянул с них грязную одежду, и оба завалились в ванную, чтобы не пачкать кровью чистые простыни.