Молох

Витязев Евгений Александрович

— Рита! — крикнул я. — Стой!

Участок от Кузьмолово до Токсово сразу после первого километра маршрута был крайне опасным. И я откуда-то это, блин, знал. Словно гулял здесь в свободное от время дел, наслаждаясь такими желанными радианами в своём организме. Сарказм — хорошая порой штука, не так ли? Моя вторая половина шла впереди всех. Но дальше ходу не было: впереди ловушки.

Подняв вверх кулак, я показал знак бойцам, чтобы те замерли на месте. Медленной поступью Рита возвратилась ко мне. Я был наготове. Прямо на нас шёл поезд. Рельсы от бешеного стука колёс дрожали под ногами. Я отсчитал ровно десять секунд прежде, чем свет фар поезда-призрака, появившегося из ниоткуда,

опалил сетчатку глаза…

Ослепляющий свет. Такой, наверное, видит человек перед смертью. Где-то слышал, что белый свет — неизвестный химический процесс во время отмирания головного мозга. Сейчас глаза заливала зелёная гамма. Минуту, почему зелёная?

— Молох? — Глыба одёрнул меня.

— По ходу, у меня снова вспышки в памяти — задрав голову, я глядел на лампы дневного освещения. Те наливались ярким зелёным светом, создавая ощущение, будто находишься на природе, в лесу.

— Выпили то по сто капель — солдат хлопнул меня по спине, чуть ли не вбив лопатку в ключицу. — Держись, друг.

Лесная по типу платформы представляла собой островную станцию. Колонны перронного зала выполнены из белого мрамора, полы из серого гранита. Путевые стены облицованы зелёными вкраплениями, освещение такого же цвета. Справа и слева от нас то и дело появлялись парники со всевозможными растениями. Здесь выращивались сельхоз культуры, экзотические цветы, названиями которых даже не хотелось выкручивать себе мозги тупой отвёрткой. Освещение и нужную температуру поддерживали люди в белых халатах. Возможно, выпускники Лесопилки. Это вам не свинари с Политеха — двуличные, вечно грязные, подозрительные ко всем и всему. Что касается Глыбы, так тот вообще не замечал цветов, лишь шёл вперёд, как сквозь воздух глядя, который, если бы был материальным, тотчас бы в панике убежал. Палатки на Лесной встречались реже, чем рассадники. Вот где у нас располагались самые настоящие ботаники.

На посту КПП дневальные вручили мне противогаз, нож, фонарик (новый) и авоську с консервами и водой. Глыбе вверили тоже самое, плюс магазин к М-16.

— 28 калибра мы тебе не нашли — обратился один из патрульных ко мне. — Калаш, сам понимаешь, дать не можем. Война. И так каждая пуля на счету, не говоря о пушках.

— И на том благодарствую — буркнул я. Штурмовую винтовку, по-видимому, я в самом деле просрал. Или же лесные себе забрали, что скорее всего. Но я не был на них зол: ботаники помогли и так всем, чем можно.

Мы с бойцом уже вступали в пасть тоннеля, как сзади нас кто-кто окрикнул. Чёрт, никак не дают уйти. К нам бежал Сомов.

— Хотел ещё раз попрощаться и пожелать удачи — Антон глядел на меня и Глыбу. — Я вот что подумал. Мне кажется, вас подставили, отправляя через Стикс. Хотя, уверен, для вас это не секрет. В общем, надеюсь, это поможет в пути.

Мэр Лесной протянул нам две осколочных гранаты Мк2. Вот так дела. Без лишних слов мы кивнули Сомову, обняли его, как заботливые родители обнимают детей. Я тут же принялся убирать гранату в нагрудной карман костюма. Не прошло и минуты, как Антон возвращался обратно на пост. Мы с Глыбой, взяв фонари в одну руку, оружие в другую, двинулись навстречу бездне. Как причитал один из давних философов: «Чем глубже ты заглядываешь в бездну, тем глубже она заглядывает в тебя». Знать бы вот конкретнее, чья фраза.

Путевые лампы вслед за рельсами пролетали одна за другой. Метры ускользали от нас точно песок сквозь пальцы. Там, где освещение по какой-то причине отсутствовало, Глыба шёл лёгкой поступью впереди, а я находился сзади для прикрытия. Осилив добрые две трети тоннеля, я вдруг почувствовал жар во всём теле. Виски задрожали, дыхание перехватило. Как треснули ногой с разворота в грудь. За

нами кто-то наблюдал…

Я резко обернулся назад, но никого не увидел: тоннель, кроме нас двоих, был девственно чист. Тишина давила. Спрессовывала вместе со всеми потрохами. Ощущение, будто находишься в морге. Вот-вот чёрные пакеты изнутри расстегнутся и из них полезут обезображенные трупы, протягивая к тебе свои ручища. Ага, почти как в Капитолово.

— Я тоже думаю, что за нами кто-то идёт по пятам — подтвердил солдат моё диггерское чутьё, которое пока ещё не подводило.

— Глыба — замер я, словно боясь упасть. Земля под ногами предательски уходила. — Что там такое впереди?

Чувство дежа вю охватило меня. Один раз мы уже напоролись на осьминога с водорослями вместо щупалец, второй раз не хотелось наступать на тоже самое дерьмо. К тому же в один день. Около Глыбы по правую сторону зияло одно из немногих ответвлений от главного тоннеля. Не самое время исследовать катакомбы славной подземки. След крови отчётливо тянулся в сторону альтернативного пути. Там же что-то висело на кабелях. Нет, не просто висело, а было, мать вашу, распято! Ожидая чего угодно, я облизнул пересохшие губы, после направил луч фонаря на недвижный объект, попавший сюда явно не по своей воле. Свет фонаря скользнул по неизвестному предмету выше, ещё выше, пока наконец не выхватил из покрова тьмы самый настоящий кошмар.

— Срань Господня! — перекрестился Глыба. Я чуть не выронил фонарик из дрожащих на тот момент рук. — Да это же…

Но боец не договорил. Всё и так было яснее некуда. «Доброго пути», — говорит Луначарский, пожимая мне руку перед отправкой в Кавголово. Губернатор Академки, разделив участь Христа, висел перед нами на стене, прибитый к той гвоздями. На шее обмотан кабель, не давая голове склониться. Видимо, им его душили. Странно, как электричество не пропустили, зажарив политика как утку. Взгляд Луначарского навечно направлен в сторону. Глаза — два стёклышка. Печальная картина: великомученик, сошедший с иконы. Рядом же лежало двое тел (личная охранка?) с перерезанными глотками. Удивляет только, как и их не распяли. Может, не успели?

— Я ничего не понимаю — чувство нереальности происходящего вклинилось в мозг, трахнув его от всей души.

— Молох — Глыба повернул меня к себе, заглядывая прямо в глаза. — Такое могли сделать только грёбаные религиозные фанатики! У меня у самого куча вопросов, но мы срочно должны попасть на Выборгскую. Ради нашей же безопасности. Не мне тебя учить, что первостепенное — жизнь, затем всё остальное. Похоже, это фанатики идут за нами от самой Лесной.

— Так чего мы ждём?! Сам хочу отсюда убраться, пока нас не застали врасплох как вон: этих.

— Загадка Луначарского какая-та — прощебетал вполголоса Глыба понятную только для себя фразу, когда позади нас послышались шаги.

Четверо фигур появились из-за угла с самозарядными карабинами калибра 7, 62 миллиметра. Своеобразный квартет фанатиков был одет в серые туники, скрывавшие лица. Называется: «Здравствуйте, люди, я прилетел с Марса». Через секунду выстрелы посыпались в ту сторону, где только что стояли мы с Глыбой. Пулями изрешетило и так мёртвое тело Луначарского. Всего одна минута длилась бесконечно. Такая пушка, как известно, скорострельная — аккурат за шестьдесят секунд может выплюнуть до сорока пуль. Куда-то отлетела правая рука бывшего губернатора. Оставалось дивиться, как так вышло, ведь конечность была пригвождена, а сейчас вместо неё даже гвоздя не было, только культя и оборванные искрившиеся провода. Всё таки под напряжением кабели. А некоторые до сих пор уверены, что тока в них нет с того момента, как разом «по техническим причинам» остановились все поезда.