Молох

Витязев Евгений Александрович

В два счёта одолев расстояние до конца ПЛАНа 1, мы оглянулись по сторонам. Наш путь лежал налево, причём идти придётся хоть и по узкоколейке, но снова в обратную сторону, чтобы добраться до соседней Елизаровской. Не самая удобная система. Как тогда в бункере: чтоб выйти из него, пришлось заново одолеть два яруса вместо того, чтоб напрямую спуститься. Утруждало же то, что перегон между Александром Невским и Лизой считался в Питере самым длинным — почти четыре километра, хотя где-нибудь на Площади Бехтерева, находящейся между ними, спокойно могла уместиться ещё одна станция метро.

Но тоннель оказался «весёлым», ибо здесь открывалась иная часть Империи, скрытая от посторонних глаз. Караваны босоногих пленных с Новочеркасской,

Ладожской и Большевиков, закованные в кандалы, роботизировано стучали о стенки перехода киркой. Исхудавшие до уровня Бухенвальда, изо дня в день, из года в год пленники расплачивались за грехи своих предков, выполняя сизифов труд. Кесарю кесарево. Уставших тут же наказывали стоявшие за спиной веганцы-надсмотрщики. По мере продвижения по тоннелю, несколько раз подымалась вверх колючая проволока, со свистом опускаясь на спины рабов. Вспарывая кожу, иголки царапали мясо; полуживым раздирало кости, словно проходились тупым рубанком. Тела складывали штабелями прямо на пути, пока те, кто отвечает за уборку тел и естественных отходов, не укладывали их ювелирно в специально предназначенных подсобных помещениях. Что-то подсказывало, что питали рабов именно тем, что сейчас предстало нам с Чумой: бесформенной грудой трупов, которую всевластно облепили жирные мухи.

Я не могу понять, откуда взялось столько узников, ведь их транзитом пересылают через ПЛАН 2, но ничего подобного мы там не видели. Видимо, не попали под партию. Теперь понятно, насколько грибникам с Весёлой Деревни достал Веган, всполов полезную ботву (не жалея и сорняков) из резидентов соседних станций. Любое подкрепление со стороны Всеволожска и Кудрово, если там на самом деле осталась жизнь, приходилось как нельзя кстати.

Пропустив мимо себя последних из представителей правого рукава Четвёртой ветки, мы вышли в сам тоннель: крайняя дверь станции минуты три как осталась позади. Вплоть до Ломоносовской нам предложили добраться силами обитателей, чем мы не преминули воспользоваться. Автопилотируемая дрезина без каких-либо толканий рычага вела нас вперёд. В тележке веганец, не проронивший ни слова. Лишь единожды он промычал, что мы на Лизе, хотя я вначале не понял, что он нёс, ибо перегону не было ни конца, ни края. Только потом до нас с Чумой дошло, что Елизаровская запечатана дверьми и что там творится — одному Богу, в смысле, Вегану известно.

Транзитный путь, который простёрся через три станции: ПЛАН 1, Лиза и Ломо, походил на огромную научную лабораторию. Чего только здесь не исследовали, но больше внимания уделялось генной инженерии, о чём говорили многочисленные баночки и пробирки с внутренними органами и непонятными инопланетными существами (ну да, всё спишем на радиацию), а также разработкой оружия. Где-то я слышал, что Империя разрабатывает т. н. «Арсенал будущего» — плазменные винтовки, по принципу действий мясорубки, перемалывающей свою цель. Возможно, то были зачатки для будущего смертоносного оружия, куда хуже бомб, которую сегодня ночью рванут в перегоне Горьковская-Невский. Я более не ссылался на шестое чувство, ведь прекрасно знал, что Ахмет справился с задачей, но отдал за это свою жизнь, что Глыба в пути, а Белый Чулок и Ко, при поддержке коммунистов, устроили самую настоящую заварушку. Нет, я всё это черпал, упивался из головы нашего проводника. Из тех, кто остался на Лизе, кто появлялся и исчезал в новом тоннеле. Чума тоже ощущал. Мазуты, также не пощажённые в ходе кровопролития, оставались (теперь навсегда) в каменном веке по сравнению с расой полулюдей-полубогов. И фиг же их убьёшь. Монстрами язык не поворачивался тех назвать; сказать что-то про Крока в лице всех лемуров.

Вагонетка, мягко постанывая, тащилась вперёд где-то между Лизой и Ломо, двумя идентичными друг другу станциями, вылупившимися из одного кокона. По-прежнему стремительно пролетала жизнь веганцев. И на душе становилась непонятная благодать, ощущение тёплого пледа, камина и кружки

чая. Мы с Чумой понимали, что впереди нас ждут последние испытания и вряд ли мы вместе дойдём до конца. Я хотел было поведать истину по праву заслужившему титул диггера человеку, пока ещё не поздно, но вагонетка стала тормозить. «Ломоносовская», — напугал меня проводник. Я уже и забыл, что тот с нами.

Станцию также полностью скрывали от назойливых глаз двери. И не было видно ничего, чем те как-то открывались (механизм, видимо, находился с той стороны, изнутри). Оставалось рисовать в уме самое невообразимое, творившееся там, что пришлось замуровать. Беспощадные опыты, модернизированная сыворотка У-13, но не с целью исследования, а с целью пыток. В догадку мыслей на закрытой Ломо заверещал человек. Буквально в пяти метрах от нас, протяни руку сквозь дверь, человека буквально резали на кусочки. Нехилый пласт кожи уйдёт на полотенца, а внутрь обнажившегося мяса пустят горсть копошащихся опарышей, превращая подопытного в червивый инкубатор.

Не успел закончиться крик, как проводник покинул нас. Я только и успел выхватить клюку. Вагонетка уже несла путеводителя в сторону Александра Невского. Мы с Чумой, кое-как отошедшие от вбитых в наш мозг мыслей, глядели вокруг. Последний веган-рабочий, как и гермодверь Ломоносовской, покоились в доброй сотне метров. Там, на другом краю открывшейся нам впервые планеты. И хорошо, что обитаемой. Впереди же безжизненный тёмный тоннель с характерным запахом смерти. Не решаясь, мы так и стояли на пороге мира мёртвых и живых, там, где ещё падал свет последней лампы, а в шаге от него начиналась непроглядная тьма. Так и так, мы вооружились помповыми ружьями итальянской сборки, закрепили фонарики на плечах и только потом сделали первые шаги по маршруту до Пролетарской.

Пройдя ещё полсотни метров по заброшенному перегону, мы наткнулись на покосившийся столб, поросший чёрным, сливающимся с темнотой мхом. На столбе в свете фонаря улыбался значок черепа с костями.

— Молох, мы точно не сбились с пути, как тогда после цыган?

— Вряд ли. Тоннель подозрительно чистый, без ответвлений. Такое впечатление, что веганцы замуровали все служебные помещения и заброшенные коллекторы — ответил я, на что Чума, видимо, удовлетворившись, решил промолчать.

Проигнорировав Весёлого Роджера, мы продолжили путь в поисках неведомой станции. Завершающей на пути к Обухово. Наплевали на предостережение, предназначенное не то, что для людей, а для куда более закалённой расы, сумевшей пройти через весь заражённый Питер, о чём вскоре с Чумой пожалели… Последнее существо, которое мы увидели из живых на пути к Пролёшке, оказалось крысой, поспешившей ретироваться подальше от запретной зоны.

Всё произошло в тот момент, когда мы находились на полпути к Пролетарской и вода со стороны Ломо-Лизы не хлынула на нас. Не успел я опомниться, как бурлящие синие потоки несли меня вперёд, перескакивая километр за километром. У меня не было времени сообразить, откуда вообще взялась вода? Неужто, Нева в самом деле вышла из берегов и Империю Веган смыло с карт подземки? А за ней ненормальных размеров корова слизнула всю Третью ветку. Оба Стикса лишь продолжили начатое, превратив метро в одну большую лужу. Но мысли длились недолго, ибо я захлебнулся и умер.

Я хотел проснуться, перелистать момент жизни вперёд, но не мог. Хотел видеть нас с Чумой в Обухово, но вместо образов — жидкая пустота. Даже монстров нет: большой бескрайний океан, подобно тому, что навечно спрятан под корой одного из спутников Юпитера. Неужто, всё настолько форс-мажорно закончилось? Ещё через мгновенье, вероятно, по земным меркам длившееся годы, моё тело прибило к берегу. Я почувствовал вкус твёрдого песка, как тот попал мне внутрь, ведь я лежал, уткнувшись мордой в землю. Перекидывая вес тела на больную ногу, я нашёл в себе силы встать.