Молоко волчицы
Шрифт:
ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТАЮ
В день воздвиженья креста господня Есауловы Глеб Васильевич и Мария Федоровна, намаявшись за трудные годы, решили вспомнить молодость - уйти в лесные балки, где когда-то полудновали, ходили туда на охоту и за кизилом, где однажды выпили бутылку вина и спрятали стаканчик в чаянии будущих пиров. Взяли хлеба, помидоров, яблок, молодую утку, чтобы зажарить по-охотничьи - под углями костра, и литровую баклагу спирта. Шли пешими, чтобы ничто не связывало.
Уже и кони не радовали Глеба. После покупки трактора и молотилки братец Михей ровно сбесился - коней разрешил держать только
День ветреный, не холодный, но о солнце уже говорили: светит, да не греет. Леса зелены, но отдельные кусты запылали сентябрьским багрянцем. Прямые желтые скалы помрачнели, посуровели, высясь над деревьями неприступными башнями. Горная дорога круто нырнула под свод орешника, перешла в лесную тропу, волнисто бегущую над ручьем.
Вот и три камня, замшелые громады, столкнувшиеся при падении с высоты. Стиснутый камнями ручей падал серебряным полотнищем. За полотнищем тайная пещера, которую Глебу показал в детстве дедушка Моисей Синенкин, давно опочивший в земле. Отыскали стаканчик - сохранился, покрытый лишайным мохом. Расстелили платок, выложили припасы, развели огонь.
Над головой зеленое кружево листвы, синяя речка неба. Земля красная от первых упавших листьев. Заросшие наглухо бока балки с двух сторон круто расходятся вверх - и солнце ушло скоро, хотя до вечера далеко. Временами катится верховой ветер, растет древесный шум, прокатывается над головами, и снова тишь, сон, лепет родника, шорохи птиц и ужей.
Спирт сотворил чудо. Тело стало невесомым, пламенным, сильным. Черт с ним, с заводом! Вот его заводы, богатство, золото - жена, здоровая, душистая.
– Ежели родишь, - шутил муж, - геройский парень получится - не в темноте на перине зачинался, а на траве, у воды, в лесу, а девка будет наряднее того куста барбарисового.
Жаркий воздух костра приятно калил плечи и ноги. Дым стлался понизу. Вода уносила песчинки-минуты, упрямо толкала к обрыву хрустальные камни часов. Вот здесь бы и остаться навек, как думалось в юности. Тут людская зависть, злоба и власть минуют их.
Хрустнула ветка. Глеб и Мария замерли. По тропинке полз человек и тоже сник. Кто он? Видит ли их? Глеб не выдержал неизвестности, с шумом пошел на человека, взяв нож, который числился хозяйственным, но был финским.
Человек оказался подростком, подглядывающим за любовью взрослых. Он побежал вниз, к поселку, что рос у подножия балки, подсобное хозяйство курорта. По дороге в балку Глеб злился на поселок - лезет мужитва на казачьи земли! У Кольца-горы, на Юце, под Свистуном - куда ни кинься, белели хатки и сараи растущих артелей, коллективных хозяйств, коммун. В озимый сев им выделили лучшие земли, потеснив единоличников.
Нет, не по нутру ему эта власть, не по нутру! Чует, откармливают его, как кабана на сало, и в одночасье срежут хребет и окорока, и снова, в который раз, нагуливай жир! Вспомнились обиды еще довоенные. Сено у них крали. Коней забирали. Гришка Очаков грабил. Заводик свечной - кому он мешал?
– ликвидировали да аннулировали. А на "Фордзон" глядят, как коты на мышь.
Смачно цокая копытами, не хоронясь, ехал на лошади егерь Игнат Гетманцев, настороженный, уверенный в своей власти. Положение егеря немногим отличается от положения оленя, обложенного браконьерами. Егерь вечно воюет со станичниками и рано или поздно платится кровью за охрану лесных богатств. Поэтому лесник вообще не любит людей в лесу, да еще заповедном. Он приказал залить костер, посчитал опаленные деревца и выписал квитанцию - еще один штраф! Вот так Советская власть - уже и дыхнуть не дают! И когда Игнат уехал, отказавшись от стопки, назло развел Глеб новый костер, пока Мария рвала кизил и орехи, - это не возбранялось.
Уже трижды кричала какая-то птица с резким клекотом. Под скалами скапливались мохнатые сумерки. Костер расползался по сухой, горючей земле. Палочкой Мария загоняла его на место, чтобы не наделать пожара. Подгребая угли, она выковырнула кость величиной с мелкую тыкву, толкнула ее в огонь. От жара вспыхнули две пронзительные глазницы.
– Волчиная голова!
– определил Глеб.
– Брось!
– отодвинулась Мария.
Пьяного казака забавлял ее детский страх. Он повесил череп на сук боярышника. Круглые дырки пытливо всматривались в людей.
Темнело. Мир менялся. По-иному звенела вода. Сумерки, осмелев, выползали из-под скал и папоротников, еще не решаясь отходить далеко. Тропинка туманилась. Сужалось видимое пространство, небольшое и днем гущина.
– Пойдем!
– зябко зевнула Мария, затаптывая огонь. Собрала оставшиеся куски в узелок.
Глеб молчал. Смеркалось быстро - и быстро становился он беспокойным, ожидающим, слушающим. Темно-карие глаза округлились, как дырки в волчьем черепе, пристальные, немигающие глаза зверя. Шорох волчьих лап - Глеб рывками отбрасывал листья и землю, но костей больше не было.
Сунул череп в карман.
– Выкинь!
– испугалась Мария, выхватила кость и зашвырнула в потемневшую чащу.
– Иди первым, страшно, досиделись...
По извилистой тропе, над обрывами, под кустами крался Глеб, сгибаясь не по-человечьи. Слава богу, вышли к дороге. Оглянулись. Еще различимы складки гор. На догоревшем небе запада графически четко округлились отдельные кустарники дубрав. Внизу поблескивает речка. Дальний скрип колеса. Мрак и глушь там, где они провели чудесный в объятиях день. Там теперь царство теней. На лужайках водят хороводы погибшие в балке души, бродят бешеные волки и крадется нетопырь...
Неожиданно Глеб молча побежал туда, назад.
– Глебушка!
– отчаянно взмолилась Мария.
– Не надо, не пугай!
– Жуть оковала ее сердце. Но жаркая дневная забота о муже заставила бежать за ним, в чащу. По лицу били ветви. Ноги скользили на опасных осыпях.
Послышалось рычание. Навстречу выбежал Глеб ликующий - нашел череп. Он пьяным-распьяна. Нервно дрожит подтянувшееся тело. На длинноватом лице долихоцефала, как определял его князь Арбелин, крупно вздрагивали ноздри.
В темном небе вспыхивали звезды. Лесные тайны околдовывали, тянули назад, в сутемь. Тело гибельно ожидало прыжка извне и яростно жаждало сплетения с гибкими глазастыми существами.