Молот Радогоры

Белов Александр Константинович

Так что же наши возможности? Вы, наверное, обращали внимание на тот факт, что вся история спорта — постоянное увеличение рекордных показателей. Уже давным-давно предречены пределы спортивных возможностей человека и все эти пределы стабильно и методично раздвигаются. Но ведь человек физически не меняется. Сила его мышц, способности их растяжения и концентрации остаются такими же, как и века назад. Не меняются его связки, суставы, кости, внутренние органы. Значит, изменения происходят в системе управления ими, в командно — волевом стимулировании физической деятельности. То есть в системе координирования задачи и способа ее разрешения.

Таким образом, спорт стал примером искусственной эволюции человека. Безусловно,

выборочной эволюции. Спорт ставит перед людьми задачи и предлагает сложившуюся практику их разрешения. Однако лучший результат — всегда символ талантливой индивидуальности. Но вот ведь парадокс: проходит время, и то, что являлось символом таланта, становится всеобщей нормой, а к таланту предъявляются совершенно иные требования. Талант как бы тащит за собой норму.

То ж самое касается и эстетического развития искусства. От первобытного примитивизма до высочайшей технической культуры изображения объектов и предметов. Впрочем, искусство идеологизировано и потому деградация в нем часто выдается за высочайшее достижение культуры. Природа явлений спорта и искусства одинакова. Над уровнем всеобщей нормы довлеет сверхзадача, сверхидея, толкающая человека к прорыву границ своих возможностей. Возможности выражены как норма. И, таким образом, большая часть людей живет в соответствии с нормой, или с возможностью, а меньшая, но, как принято говорить, лучшая часть — в соответствии со сверхзадачей.

Отсутствие же носителей сверхзадачи, целевая слабость их устремлений может привести к деградации всего общества в целом. Тот, кто отстает от развития — отстает от жизни. А значит — теряет жизнеспособность. Почему? Потому что Мир — это интегрированная система с жесткими связями подчинения и конкуренции. Каждое живое существо имеет на своем геоментальном пространстве не только конкурента, но даже биологического антипода. Если мы выходим из процесса развития, то они-то в нем остаются! А это значит, что нарушается равновесие возможностей и мы уже платим собой. Но если, напротив, мы делаем рывок в развитии — резко меняются пространственно — доминантные связи. В нашу пользу, естественно. Все просто.

Однако для того, чтобы стать носителем сверхзадачи, нужно уметь координировать сверхидею со способом ее разрешения. Иначе вы окажетесь простым фантазером. Общество вовсе не страдает от отсутствия мечтателей. Более того, мечтательство, как форма умственного онанизма только впустую растрачивает интеллектуальный фонд нации. Другое дело воплотительные возможности, совершенство которых усиливается в процессе взаимного обращения с идеей.

Носителем сверхзадачи является не обыденное сознание исполнителя, а сверхсознание новатора.

Художник застыл перед холстом. Соединяет в своем воображении ворох эскизов с образом будущего полотна. И вот на корку белого грунта ложатся первые мазки подмалевка. Дело пошло. А дальше произойдет обычное воплощение таланта или посредственности. Перед белым холстом все одинаковы. У всех одинаково развито воображение, у всех одинаковые краски, одинаковые руки… Разные только результаты. Может быть, это связано с уровнем эстетического и физического навыка сознания? Тем, что и называется талантом. Ничего подобного. Эстетическое сознание как раз и подсказывает иному художнику необходимость бросить это ремесло. Оно подтачивает его покой, говоря: «Ты всю жизнь насилуешь холст, но от этого не стал ни Кончаловским, ни Грабарем. Чуда не произойдет, ты так и останешься тем, кто ты есть. И если иной дурень просто не осознает собственного убожества, твои-то очи видят, чего ты стоишь».

Когда начинается прорыв? Где та грань приложения духовных сил и физических возможностей, воспитания, инстинкта и самоопределения за которой внезапно проявляется сверхрезультат? На эти вопросы, вероятно, никто не ответит.

Но что же из этого следует? Вывод категоричен:

человеческому обществу нужна новая мораль. Мораль, способная воспитывать носителей сверхидеи. Мораль, способная поднять человека над его же собственным несовершенством. Но сама мораль — всегда только следствие внутренних процессов, проходящих в общественном бытие. Мораль не может взяться ниоткуда. Она являет голос той слагающей силы, которая и называется сознанием. И потому сверхидея развивает наше сознание, превращая его из перетрясателя обыденности в угнетателя невозможности, а сверхсознание выплескивает новую мораль. Все последовательно. Мы упомянули священный миг прорыва человеческой личности из рутины установившихся нормативов, но, как ни странно, общество вовсе не тянет на героическое.

Впрочем, что ж тут странного? Мозг алкоголика тоже не угнетает забота о трезвом образе жизни.

Человек воспитывается обществом в масштабе среднестатистического существа, средней физической единицы понятия «население». И хорошо еще, если только средней. Сложившаяся мораль отводит человеку, его месту в жизни, его потребностям и возможностям куда более скромное место. Вся наша традиционная культура пронизана духом достоевщины. Хвала маленькому человеку! Скромному труженику, незаметному ни способностями, ни умом, ни хоть маломальской индивидуальностью. Хвала его ничтожным проблемам, его убогому счастью, напоминающему украденный и припрятанный рубль. Человеку, ублажающему душу чистыми слезами постоянных раскаяний и бесконечного страдания. Это он — носитель мелко паскудных принципов «не высовывайся», «будь проще». Это ему досталась роль строителя Храма в «народной», то есть собственной душе.

Неужели вы действительно думаете, что смирение и покаяние побеждают зло? Миллионы людей купились на эту «утку». Агрессия порождает агрессию, а вот недеяние ее покоряет — говорят моралисты. В расклад этих выводов вкралась одна маленькая неточность, превратившаяся в громадное вранье. Недеяние действительно способно остановить агрессию, но только потому, что несопротивляющаяся сторона признает себя… побежденной. В природу человеческих отношений это правило въелось столь прочно, что никакие моральные выверты не способны его поколебать. Отказывающийся от борьбы признает над собой власть победителя.

Христианское смирение еще более безнравственно, чем может показаться на первый взгляд. Они готовы задрать лапки перед кем угодно, готовы признать господство над собой любой силы, усматривая в этом свой духовный подвиг. Непротивление — основной духовный смысл. Покориться чужой воле — значит, обрести христианское достоинство.

Это — религия убогих, но нам нужна религия господ.

Да, мир полон насилия. Но ведь есть достойные и недостойные способы разрешения этой проблемы. Почему же за основу взят недостойный?

Вспомните свое школьное время. На всех переменах дети цепляют друг друга, словно проверяя на прочность способности других противостоять словесной или физической агрессии. Сколько обидных прозвищ, обзывательств. Но вам, наверное, приходилось слышать от учителей и от родителей: «А ты не обращай внимания. Тебя обзывают, а ты не отвечай. Они и отстанут.» Действительно, они отстают. Но какой ценой тебе это досталось — ни одно из тех пробных, пристрельных оскорблений в твой адрес не оказалось тобой опровергнутым! Стихийные школьные баталии были ни чем иным как, как игрой в способность постоять за себя, за свое достоинство. Чем злее окружающий мир, тем злее и школьные игры на переменах. И они воспитывают разное чувство личности, разное отношение к собственному достоинству. Кто-то позволяет себя оскорблять, считая, что за этим не стоит никакой действительный смысл, а кто- то уже с детства накладывает табу на любые оскорбительные высказывания в свой адрес. Пусть даже шутейные.