Молот Радогоры
Шрифт:
Мораль благоволит к оборонительной войне на своей территории. Это признается оправданной, справедливой войной. Но ведь это не воинская мораль. Мы подчиняемся ей, не замечая, как она опутывает наше сознание. Ведь ее создает общественная среда, не имеющая никакого отношения к воинскому сословию. Эта среда формирует народную рать, ополчение, или — не кадровый состав Вооруженных Сил, срочную службу. Она презрела свою «священную обязанность» и делает все для того, чтобы обойти, отсрочить, уклониться от своего конституционного долга. Она готова поиграть в пацифизм или предаться членовредительству, лишь бы не служить. Это — национальная проблема, в основе которой всего-навсего лежит отсутствие четко сформулированной и привитой
России хватило «справедливых войн». Они фатальной печатью сковали ее военную стилистику. Войны с атрофированной сверхидеей и натужной сверхзадачей. Неприятеля втягивают вглубь территории, до критической черты, далее, как правило, дается генеральная битва, после чего следует перегруппировка сил и вытеснение с боями за пределы государства. Такова наша история. Вот ее примеры.
Отечественная война 1812 года. Что говорят о ней популярные справочники, например Советский энциклопедический словарь? «Вторжение войск Наполеона было вызвано стремлением французской буржуазии к мировому господству…»
Вранье! Обычное пропагандистское вранье.
За две недели до форсирования Немана Наполеон еще вполне уверен, что действия французских воск будут носить оборонительный характер. Это следует из его переписки и приказов по армии. Вот что он пишет своему брату Жерому, командующему южной группой корпусов: «Я поручаю вам защиту мостов в Пултуске и Сироцке, на Нареве и Буге, потому что в моем выдвижении я дам неприятелю возможность наступать до Варшавы». У Наполеона есть все основания ожидать вторжения русских войск, численность которых у границ герцогства Варшавского составляет более 200 тысяч человек. Намерения же Александра I не вызывают сомнений. Он планомерно и расчетливо нарушает условия Тильзитского мирного договора. Россия отбирает у шведов Финляндию, у турок — Молдавию и Валахию, провоцирует австрийцев к новой капании портив Наполеона, не выполняет принятые союзнические обязательства по континентальной блокаде Англии и т. д. Россия начинает односторонние приготовления к войне. До лета 1811 года Наполеон не теряет надежды уладить все миром. Россия находится под чарами вялотекущей идеи сдерживания французского влияния. До уровня сверхидеи этот замысел не дорос. Французы форсируют Неман. Цель наполеона — дать генеральное сражение вблизи границ герцогства Варшавского и заключить с Россией новый мирный договор. Он вовсе не готов к затяжной кампании. Однако отступающие русские армии затягивают Наполеона вглубь русской территории. Что было потом, вы знаете. Кутузов сдает Москву.
Сто двадцать девять лет спустя все снова разыгрывается как по нотам. Пакт Молотова-Риббентропа, договор о ненападении ни тени сомнения о неизбежности войны. Просмотреть германское приготовление к вторжению мог только такой «великий» провидец как Сталин. Москву удержали чудом. При всей идеологизированности Красной Армии ни одна из носимых ею сверхидей не смогла воплотиться в сверхзадачу поражения противника на его территории. Это — основа нормальной военной доктрины, не отдающей Отечество на заклание врагу.
Противостояние, в котором русская военная машина начинает давать обороты заднего хода — характерно для любого исторического периода Еще одна война при малоизвестных обстоятельствах.
Война ливонским Орденом, известная только по своему финальном аккорду — битве при Чудском озере. Это действительно была война, полномасштабная, с оперативно-плановым построением военных действий. И, как следует из хроник, опять же не было никакого внезапного нападения на Русь. Немецкая агрессия планировалась и развивалась методично и поэтапно. Годом начала подготовки к войне можно считать 1237 год — крушение Ордена Меченосцев и слияние его остатков с тевтонскими рыцарями. Новая организация
Не буду пересказывать весь ход военных действий, однако следует обратить внимание на укоренившееся заблуждение об эпохальной победе на Чудском озере. Двенадцатитысячное войско немцев было на нем частью побито, частью рассеяно. Однако после этого сражения были еще битвы при Дурбе в 1260 году и, наконец, битва при Раковором, действительно надолго остановившая немецкую экспансию на восток. Вообще этот период русской истории ознаменован триста двумя войнами (с 1228 по 1462 гг.) и восемьюдесятью пятью битвами, из которых шестьдесят касались противостояния с внешним противником — татарами, шведами, литовцами, ливонцами и др. Убедительный материал для анализа военной стилистики.
Можно не сомневаться, что Россия вне воинской сверхидеи и в очередной раз впустит врага в свои пределы, расплачиваясь за этот недостаток истреблением мирного населения, разрухой, сокрушением своих городов и весей, своей национальной культуры и исторических ценностей. И хотя поле назревающих конфликтов — благодатная нива для сверхзадачи, превращающейся здесь в мощный фактор сдерживания противника, отсутствие сверхидеи в противостоянии делает подобную задачу непосильной. Вне сверхидеи задача глобального сдерживания способна надломить самую боеспособную армию.
Завершая логическое подведение к выводу, подытожу: сверхсознание — это емкость для сверхидеи. И если сверхидея — это всегда психологическое проектирование невозможного, или уж труднодоступного, то сверхсознание становится ее инкубатором. Один мой приятель говорил: «Покажи мне обычный гвоздь, и я под него найду идей минимум на три диссертации». Лучше не скажешь.
Сверхсознание цепляется за что угодно, в надежде вытянуть на свет божий хоть что-то полезное и перспективное. Чаще всего оно соприкасается с системой ваших знаний, практического опыта и направленностью вашего мышления, то есть всем тем, что зовется профессиональным интеллектом. Впрочем, это не тот созерцательный интеллект, которым нашпиговано чахлое нутро интеллигенции.
Всегда угнетаемый нормами благовоспитанности, плодовитый лишь на сопливые сентенции и бесполезное правдоискательство, выказывает он взвешенную осторожность мышления. Ни на вершок больше того, что положено ему по законам его сословия. Культура и воспитание пользуют его как домашнюю пижаму, как непременный собственный символ. Такой интеллект не соперничает с пошлой и глупой действительностью, а тихо поддакивает ей в открытую, и чванливо хулит за глаза. Нет, интеллект бунтаря горласт не беспощадным глаголом, а пылающим жупелом сверхидеи. Это делает его конструктивным, плодоспособным.
Можно смело утверждать, что каждая реализованная сверхзадача дает диалектический толчок к сознанию. Расшатывает его консерватизм и инертность. Однако нельзя не заметить, что общество предлагает каждому свою сверхзадачу. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, как говорили римляне. Есть сферы общественного управления, где должностным требованиям как раз и является конструирование сверхзадач. Это не только научный плацдарм, но и производственно-конструкторское звено. Потому нельзя считать способности к сверхидеологии прерогативой только какой-то одной касты.