Молот Ведьм

Пекара Яцек

— Что господин барон предлагает? — спросил я.

— Кости, — ответил он, залезая за пазуху и кладя на стол три кубика. Они были отмечены золочёными цифрами от одного до шести, сделаны из тяжёлого, чёрного дерева. Я взял их в руку и почувствовал, что они очень старые. Но в них не было никакой магии, также они не были поддельными. Я надеялся, что мой Ангел-хранитель простит мне эту игру, хотя несомненно ставка была высокой.

— Разрешишь, я брошу первым? — спросил он. Я подал ему кости, а он, не глядя, бросил их на стол,

— Десять, — сказал я.

— Неплохо. — Он собрал кости со стола и подал их мне на вытянутой ладони. Я улыбнулся собственным мыслям и бросил.

— Три, —

сказал он, даже не посмотрев.

— К сожалению, нет, господин барон, — вежливо возразил я. — Восемнадцать. Он вздрогнул, будто ударенный ножом, и уставился на три кости. Каждая из граней показывала шестёрку с полным животиком.

— Невозможно, — рявкнул он.

— Ха, — возразил я, — вера творит чудеса.

Он смотрел на меня, а его верхняя губа опасно дрожала. Я задумался, не убьёт ли он меня, несмотря на заключённое соглашение. В конце концов, ему бы это ничего не стоило. Разве старая пословица не говорит: «не бейся об заклад с теми, кто сильнее тебя, ибо только проиграв, можешь сохранить себе жизнь»? ну а если ставкой была именно жизнь, что проблема становилась ещё более сложной.

— Эти кости фальшивые, — прошипел он. — Я подменил комплект после своего броска. Должна выпасть тройка. Он был так зол, что я решил не выражать своего, несомненно критического, мнения на тему обмана во время важной игры. Хаустоффер хватал кости и бросал раз за разом. Раз за разом. В пятый, десятый и пятнадцатый. Всегда выпадали три единички с грустно склонённой перекладинкой.

— Брось ещё, — рявкнул он.

— Смена правил прямо в ходе игры? — спросил я. — Возбуждающе… Я взял кости и небрежно бросил. Восемнадцать. Хаустоффер глубоко вздохнул и опустился на кровать.

— Невозможно, — сказал он. — Как это происходит? — Поднял на меня взгляд. Я развёл руками.

— Даже если бы хотел, не я не в силах ответить на этот вопрос. Могу лишь открыть вашей милости, что знаю более удивительные случаи. Я слышал об одном человеке, который получил фальшивую монету, имеющую два реверса. Но когда её бросил, повернулась аверсом.

— Издеваешься!

— Не осмелился бы, господин барон, — ответил я серьёзно. — Думаю только, что мир полон вопросов, на которые мы не умеем находить ответы.

— Вопросов… — повторил он, и его лицо как бы несколько смягчилось.

— Что ж, — решил он после долгого молчания. — Следует соблюдать условия, тем более, что я сам их определил… Не скрою, что я вздохнул с облегчением. Но только мысленно, потому что слова ещё ни о чём не свидетельствовали. По-настоящему безопасно я почувствую себя лишь далеко-далеко от замка господина барона.

— Маддердин, я тебе доверюсь, а если исполнишь моё желание, награда превысит твои самые смелые ожидания… Я не улыбнулся издевательски, язвительно или иронично, но только потому, что свою жизнь ценил больше, чем миг сомнительного удовлетворения. У меня также не было ни малейшего сомнения, что барон мог бы стереть улыбку с моего лица быстро и болезненно.

— Во-первых, не думаю, что ты должен кому-нибудь рассказывать о нашем маленьком секрете. Ибо я уверен, что это не пошло бы тебе на пользу, — он на минуту замолчал. — Не пойми меня неправильно, Маддердин, я тебе не угрожаю, — добавил он объясняющим тоном. Ибо чтоб я мог сделать, если бы сюда съехалась целая армия твоих собратьев? Но у меня впечатление, что твой рассказ мог бы не понравиться многим людям… У меня было такое же впечатление, поэтому я даже не думал противоречить.

— Во-вторых, я хочу, чтобы ты выяснил, почему я такой, какой есть. Чтобы ты мне сказал, проклятье ли это или благословение, чью силу я не сумел использовать. Почему мне подарили вечную жизнь? Почему меня нельзя ранить железом? Почему я могу властвовать

над волей других людей? Кто я, Мордимер? — спросил он с отчаянием. — Найди для меня ответ. Я смотрел на него, как сидел в постели с горящими глазами и тоской, написанной на лице. По чему он тосковал? По ответу? По пониманию? По тому, чтобы стать таким же человеком, как другие? Я не знал. Я также не знал, почему мой Ангел возвестил, что вампиров не существует. Почему солгал? А может… не знал? А может разница между фальшью, правдой и незнанием была так стёрта, что он не мог или не хотел их различать? Но существует ли что-то, о чём Ангелы могут не знать? — Сделаю, как вашей милости угодно, — ответил я, зная, что поиски могут меня завести туда, где я никогда не хотел бы оказаться.

Огонь сердца

Ибо многие поступают как враги Христа. Их судьба — погибель.

(Св. Павел. Послание к Филиппийцам)

Я не должен был пересекать границ Виттингена. И было на это как минимум две причины. Во-первых, на большаке, ведущем из города, царило исключительно маленькое движение, и уже это должно было навести меня на размышления. Во-вторых, я заметил, что стражники у ворот особенно внимательно проверяют выезжающих, а не как это было обычно — въезжающих. Однако у вашего покорного слуги было позади несколько тяжёлых ночей, проведённых под дождём, в грязи и холоде. В связи с этим, я мечтал о сносном жилье (если это возможно, то всего лишь в скромной компании клопов и вшей), горячей ванне, сытной еде и о кувшине-двух подогретого вина с пряностями. Эти несомненно приятные картинки так затмили мой разум, что я почувствовал что-то недоброе только когда увидел, что городской стражей командовал не офицер, а мужчина в чёрной мантии и кафтане с вышитым на груди переломленным, серебряным крестом. Инквизитор. Ха! Но тогда уже было поздно.

— Мордимер Маддердин, — крикнул чуть ли не радостно инквизитор. — Впускайте его внутрь, живо!

Он подскочил ко мне и подал мне руку, когда я соскакивал с седла.

— Мордимер, как же я рад, что ты уже здесь. Мы все ждём тебя, как избавления.

Из-под широких полей шляпы выглядывало лицо, которое я узнал не сразу. У меня к сожалению нет исключительного таланта Смертуха, которому этот талант позволяет годами помнить как лица, так и содержание разговоров и документов. Однако через минуту я связал лицо с фамилией. Это был младший меня на три года Андреас Кеппель. Как сквозь дымку я вспоминал его по временам учёбы в Академии.

— Проведу тебя на постой, — произнёс он, горячо пожимая мне руку и тряся ею. Необыкновенно радушное приветствие для инквизитора. — Мы приготовили лучшие комнаты в городе. У тебя только трое людей? — Он бросил взгляд на близнецов и Смертуха. — Я думал, ты приедешь с большей свитой.

Смертух и близнецы сошли с лошадей и втроём смотрели на Кеппеля со всё возрастающим изумлением. Не скрою, я тоже в этом всём ничего не понимал. Мы отошли в сторону, чтобы не загораживать проход.

— Андреас, — я прервал тираду на тему удобств в приготовленном для меня жилье. — Что тут происходит?

— Ох, Мордимер, позже спокойно поговорим. А что происходит? Меч Господа, плохое происходит. Ты читал наше письмо, а сейчас ещё хуже, чем было, когда мы писали. Не знаю, как ты со всем этим справишься, но знай, что мы…

— Андреас, — произнёс я несколько резче. — Что вы тут делаете? Кого ждёте? Ибо точно не меня. Я попал в Виттинген лишь из-за дурацкого случая…

Он с минуту молча смотрел на меня, пока наконец не заморгал.

— Ти-шеее, — прошипел он и задумчиво потёр верхнюю губу. — Тебя не епископ прислал? — спросил он с недоверием.