Молот Златы
Шрифт:
– Спасибо, Ромочка!
– Ты посмотри, мое настоящее имя вспомнила.
Подкалывает, знаю, но ничего, я все ему прощу. Ромка высокий и очень привлекательный семнадцатилетний парень. На вид и не скажешь, что ему столько, выглядит однозначно старше. Гений, как и папка. Математик и логист от Бога. Господи, да он повернут на таблицах, прогнозах и всякой вычислительной нечисти. Я, конечно, тоже соображаю, но до Ромки, как до Китая пешком. Он жалеет меня и всегда утверждает, что я способная, просто ленивая.
Вот только одно с трудом переношу – его частые долгие отъезды. Он учится за границей в самом крутом колледже,
Хуже всего переносит жизнь внука за границей деда Володя. Он как Кощей ходит на работу, хотя ему сто лет в обед, но свято таскается руководить. Ладно, ему шестьдесят пять всего. Мечты деда рассыпались в хлам, когда сказали, что Рэм будет учиться в колледже. Он так надеялся, что внук останется в родном городе и примет от деда в дар фирму, возглавит ее со временем, но не случилось. И вот тогда дед направил цепкие руки в мою сторону. Хорошо хоть я очно учусь, иначе мне конец. Но зная своего деда…
– Кормить будешь? Или так и останешься стоять и любоваться собой. Я жрать хочу, систер! И где родители, чего не видно?
– Уехали, Рэмчик. Унеслись забирать какую-то фигню для маминой школы. Иди мойся и переодевайся. Дай мне минут десять, сейчас омлет сделаю.
– И апельсины закинь в соковыжималку, - кричит мне уже, поднимаясь по лестнице.
Бережно вытаскиваю сережки из ушей и аккуратно кладу их в коробочку. Следом глажу мягкий темно-зеленый бархат, который так приятно щекочет кожу. Рэмчик со спины копия папа, вот только светло-русый, даже блондинистый. Это от деда взял, они у нас в родне двое такие, остальные темные. Я так вообще и правда панночка. Вот прилипло-то! Ваня, блин, наградил.
Машинально взбиваю яйца и думаю о вчерашнем вечере. Боже, он ураган. Жаркий, жадный, ненасытный, грубый и нежный одновременно. Как же Молот обнимает, как целует… М-м-м…Он сексуальное торнадо в стремительной атаке. Его голос парализует нервные окончания, вгоняет в священный трепет. Я изнемогаю под его низким рокочущим тембром, там от одной подачи можно кончить. Особенно, когда в особо пряный момент вдруг начинает что-то говорить, мне конец.
Яйца начинают превращаться в нужную консистенцию, следом добавляю немного муки и молока.
Яйца. Я еще ни разу таких здоровых не видела, они огромные! Да и у кого мне видеть было? А у Вани большие, как два спелых инжира. Я касалась их, да, тяжелые и увесистые, такими только по голой коже хлопать при глубоких толчках. Между моих ног скручивает и тяжелеет. Да я с Молотом в законченную маньячку превращаюсь, голод неутолим. Фу-х, блин, жарко же мне!
Меси омлет, дура! Брат голодный. Вот сейчас его покормлю и наберу Ване, странно почему он молчит. И в принципе узнать нужно, какие планы по вчерашнему разговору. Он сам приедет к папе или как? Господи, что же будет?
Решила, как хорошая девочка не задавать вопросов, хотя меня впрямую касается, но блин, ведь только все наладилось. И сражение у Величанского знаковое, ну как не пойти навстречу, когда диктует условия. С другой стороны, да что со мной может случиться, кому я нужна! Преувеличивает, наверное. Тщательнее работаю венчиком, хочу очень пышный омлет. Мотаю по миске жидкость так, что сейчас выплеснется. Нет, все же царапает что-то неясное, не зря он так печется обо мне.
Нагретая сковорода
– Рэ-э-эмка-а-а! – зычно зову его.
– Не надорвала связки, труба иерихонская?
Вздрагиваю и достаточно резко поворачиваюсь прямо с тарелкой в руках. Сидит зараза за столом, угорает.
– Одеться не судьба? – с неодобрением киваю на его голые плечи. – Рэм, что за манера в одних портках за стол садиться. Тебе мама сколько раз говорила?
– Не нуди, - набивает полный рот. Как удав огромными кусками заглатывает. – Нет же их, а ты потерпишь.
– Ты что даже не вытерся? Ну-ка дай башку свою, - трогаю волосы. – Ну точно, мокрые.
Ромка отмахивается и продолжает есть. Зараза! Иду в ванную, хватаю первое попавшееся под руку полотенце и попутно выдергиваю футболку из шкафа. Подбираюсь сзади и яростно тру голову брата. Нельзя садиться за стол голяком, нельзя садиться за стол мокрым! Совсем там уже за границей от свободы ошизел, но тут ему не там. Для вида по сопротивлявшись, он покорно дает промокнуть волосы.
– Ну все, экзекуторша? Ну какая ты зануда, Золотце!
– Не все! Руки поднимай, - натягиваю на него майку и удивляюсь выступившим буграм на плечах. Здоровый стал невозможно просто. И шея мощная сделалась на удивление. – Вот так, теперь ешь. Чай? А-а, тебе сок, забыла все же. Секунду! – и все же решаю спросить. – Рэмчик, я тебя пять месяцев не видела, а чего такой здоровый стал?
– В смысле? – в удивлении поднимает бровь.
– Качаешься?
– Ну да, а что?
– Жрешь препараты какие для мускулов этих дурацких? – выпаливаю главное опасение. Я очень боюсь за его здоровье, просто умираю от страха. Вдруг он поддался и принимает что-либо. Задушу тогда. Ударю сковородкой по башке, он свалится и потом задушу. – Говори быстро.
– Золотце, ты часом головой не приложилась нигде, пока меня не было, а? – невозмутимо подчищает тарелку.
Доев, он отставляет ее в сторону и помещает локти на стол. Подперев кулачищами подбородок, пялится на меня весьма подозрительно и цепко. О-о-х, если папку я могу обмануть или мне так хочется думать, то с Рэмчиком без вариантов. У нас разница два неполных года, но иногда мне кажется, что брат все же старший и что-то напутано. Он спокойный, вдумчивый и невероятно проницательный. Да, еще момент, я в школу с восьми лет пошла, а Рэмчик с шести. Ну гений же, что с него взять.
– Не приложилась, - бормочу и убираю тарелку со стола.
– Сядь, - ловит он мою руку и вынуждает приземлиться на соседний стул. – Сядь, систер, давай по говорим. Рассказывай.
– Что рассказывать, Ром?
– Вот! – тычет в меня указательным пальцем. – Важность момента! Ты меня снова моим именем назвала, а значит что-то происходит странное. Колись, Золотце.
– Да с чего ты взял? – я начинаю серьезно возмущаться, потому что не понимаю, чего он хочет. – Тебя насторожил вопрос о препаратах? Так имею право спросить, потому что если ты…