Молотов. Полудержавный властелин
Шрифт:
— Да, только из СЭВа, — улыбается Молотов.
19.04.1977
Зарплата и пенсия
— Вам оклад платили или вы были на государственном обеспечении?
— Оклад.
— А сколько?
— Не знаю. Никогда не интересовался. Практически неограниченно. По потребности. На жизнь имеешь, вот и все. В этих пределах.
— Все-таки, наверное, Сталин здесь переборщил.
— Безусловно. И не только Сталин, все мы тут… Я много думал над этим, между прочим.
18.12.1972
— Зарплата у нас была, конечно. Видите, в отношении нас это нарушалось, потому что зарплата, а кроме того, все обеспечено. Фактически на государственном обеспечении. Я сейчас точно не могу сказать, сколько мне платили — менялось это несколько раз. После войны, кроме того, это уже инициатива Сталина, ввели так называемые пакеты. В закрытом пакете присылали деньги, очень большие деньги — военным и партийным руководителям. Нет, это было, конечно, не совсем правильно. Размеры были не только чрезмерны, а неправильны. Это я не только не отрицаю — не имею права и возразить.
Сколько Сталин получал, никто не может сказать. Имел несколько дач… Ну как можно, сколько получал?
А личности почти ничего не было. Заштопанный китель генералиссимуса.
Парторганизация у нас была, взносы платили. Я в последнее время состоял на учете в Министерстве иностранных дел. А когда исключать меня надо было, меня зачислили в ячейку Управления делами Совета Министров.
Сталин где состоял, не знаю. На собрания мы, конечно, не ходили. Должны были где-то числиться, взносы платили, и все.
18.08.1976
— Получали гонорары за статьи, за речи… За официальные выступления не получали, а если статьи какие-нибудь…
Но не брали.
05.02.1982
Молотов жил сначала в кремлевской квартире, потом, при Хрущеве, на Ленинских горах, а дача была в Усове, так называемая Первая. На улице Грановского он стал жить уже после снятия. Он почти ничего не взял с собой из квартиры на Ленинских горах, а из дачи вообще ничего не вывез, все оставил, в том числе огромную библиотеку, которую сложили в пятьдесят семь больших ящиков и сгрузили в мидовский подвал, потом залитый водой. Книги погибли.
09.05.1985
Вячеслав Михайлович рассказывает о даче в Крыму, в Мухолатке, где он обычно отдыхал:
— Она предназначалась для Ленина. Когда он заболел, предполагали, что там он будет отдыхать. А потом наше место было в районе Мисхора. Я эту дачу называл Маевка. Эта Маевка раньше принадлежала крупнейшему чешскому землевладельцу. Она приспособлена для одной семьи, дом небольшой, но очень удобный, близко от моря. Отдельно выделен, поэтому очень удобен.
— Там сейчас кто-нибудь отдыхает?
— Там после этого, по-моему, Суслов не раз отдыхал, кто-то еще потом…
— Эти дачи все были под номерами, — добавляет Лора, старшая внучка Вячеслава Михайловича. — Дача номер три, дача номер пять…
'26.08.1979
—
(Полина Семеновна, жена Молотова, обратилась к руководству с просьбой о предоставлении дачи: «Если вы его не уважаете, то я все-таки была наркомом и членом ЦК». Предоставили совминовскую дачу в Жуковке. А в 1967 году повысили пенсию до двухсот пятидесяти рублей. Об этом мне рассказал Кирилл Трофимович Мазуров: «Когда я узнал, что Молотов получает сто двадцать рублей, поговорил с Косыгиным, и мы решили ему повысить.
— Только этому не будем говорить, — сказал Алексей Николаевич и провел пальцем по бровям. — Молотов есть Молотов. — Ф. Ч.)
У меня есть карточка на покупку продуктов, это значит — обед, ужин в кремлевской столовой. Шестьдесят я плачу в месяц. Таня ходит каждую неделю и берет там продукты в счет обеда и ужина — сухим пайком. Конечно, он стоит гораздо больше, чем шестьдесят рублей, по крайней мере, раза в два стоит больше. Вот мы сегодня угощали за счет пайка.
Меня устраивают на двадцать шесть дней в санаторий. Я имею возможность попасть в больницу, в Подмосковье, в загородную такую больницу. Я был в этом году, в прошлом году там был. Был в санатории, а потом там у меня дела ухудшились, я в больницу переехал. Езжу ежегодно в профилактическом порядке или в больницу, или в санаторий, — рассказывает Молотов.
— Я громко говорю, почему такой человек получал сто двадцать рублей или сейчас двести пятьдесят? — возмущается Евгений Джугашвили.
— При социализме не должно быть денег вообще, так что… — улыбается Молотов.
08.03.1974
— Могу вам сказать… Мне прибавили пенсию. Я не просил об этом. Значит, была двести пятьдесят, подняли до трехсот. Позвонил управделами Совета Министров Смиртюков: вам повышают пенсию, во-вторых, дачу ставят на государственное обеспечение. Таню перевели на государственную оплату. Она теперь получает, наверное, больше, чем я. И я ей плачу, как и платил. Дачу освободили от оплаты. Это рублей сто двадцать, по крайней мере, ежемесячно. Все сняли. Я спросил, с чем это связано. Мы друг друга знаем хорошо. Я вижу, что ему неловко. Я ему второй вопрос: «А кого это касается?» Он: Кагановичу тоже повышают. Пенсию повысили. А он, бедный, в даче нуждается, он одинокий, больной. «На него это не распространяется». А еще, мол, кого? «Маленкову мы не повысили». — «А почему?» — «Он моложе вас. Он позже ушел на пенсию».
Посуду мне дали на дачу. Таня считается поварихой. Она меня тоже поставила в оборот: «Я ведь за ваш счет питаюсь». А я: «Все остается по-прежнему».
Она хорошая. Случайно попала к нам. У других работала. Только в двух местах, в одном шесть, в другом восемь лет. Ее освободили там, бывший хозяин перешел на пенсию, а пенсии не хватает…
17.07.1975
Обедаем. Молотов говорит:
— Таня у нас наладила питание. Молодец, покупает книжки, заказывает, какие купить, и работает по книжкам, можно сказать, как по Корану.