Моммзен Т. История Рима.
Шрифт:
Гораздо важнее всех этих актов мести был вопрос о том, как следует дальше вести опасную войну в заальпийских странах, и первым делом — кому поручить там главное командование. При беспристрастном подходе нетрудно было сделать хороший выбор. Правда, в сравнении с прежними временами Рим не был богат военными знаменитостями. Но все же Квинт Максим удачно воевал в Галлии, Марк Эмилий Скавр и Квинт Минуций — на Дунае, Квинт Метелл, Публий Рутилий Руф, Гай Марий — в Африке. К тому же речь шла не о том, чтобы победить Пирра или Ганнибала, а о том, чтобы восстановить по отношению к северным варварам испытанное не раз превосходство римского оружия и римской тактики. Для этого не нужен был гениальный полководец; достаточно было обладать энергией и военным опытом. Но в то время менее всего возможно было справедливое разрешение вопросов управления. Правительство — иначе и быть не могло, это показала уже война с Югуртой — так обанкротилось в глазах общественного мнения, что самые способные его полководцы должны были в разгар победоносной кампании уступать свой пост, если какому-нибудь видному военному вздумается очернить их перед народом и в качестве кандидата оппозиции самому добиваться первого места. Так было после побед Метелла в Африке; не удивительно, что то же повторилось в усиленной степени после поражений Гнея Маллия и Квинта Цепиона. Несмотря на существование закона, запрещавшего занимать пост консула больше одного раза, Гай Марий снова выставил свою кандидатуру на эту высшую
Новый главнокомандующий Гай Марий прибыл в 650 г. [104 г.] в заальпийскую армию во главе многочисленных италийских и союзных отрядов и в сопровождении нескольких опытных офицеров, среди которых скоро снова выделился отважный Луций Сулла, захвативший в плен Югурту. Сначала он не нашел врага, против которого был послан. Странные люди, одержавшие победу при Араусионе, перебрались, как уже было сказано, тем временем через Пиренеи, предварительно разграбив область к западу от Роны, и теперь воевали в Испании с храбрыми народами, жившими на северном побережье и внутри полуострова. Казалось, германцы уже при первом своем выступлении на арене истории хотели проявить свой талант упускать случай. Поэтому у Мария было достаточно времени, чтобы снова привести в покорность отложившееся племя тектосагов, поддержать поколебавшуюся верность подвластных Риму галльских и лигурийских племен и получить помощь и подкрепления в римской провинции и за ее пределами от союзников, для которых кимвры были так же опасны, как и для римлян, как например, от массалийцев, аллоброгов и секванов. В то же время он старался поднять во вверенной ему армии дисциплину, строго и беспристрастно взыскивая за проступки как с знатных, так и с простых. Чтобы поднять боеспособность армии, он приучал ее к походам и к крупным земляным работам, в частности по устройству ронского канала, необходимого для облегчения транспортов из Италии. Впоследствии этот канал был передан Массалии. При этом Марий тоже придерживался строго оборонительной тактики и не переходил границ римской провинции. Наконец, по-видимому, в течение 651 г. [103 г.] поток кимвров, разбившись в Испании о мужественное сопротивление местного населения, особенно кельтиберов, отхлынул назад за Пиренеи и оттуда направился, как видно, к северу, вдоль берегов Атлантического океана. Здесь на пространстве от Пиренеев до Сены все племена покорились этим страшным воинам. Лишь на границе страны храбрых белгов они встретили серьезное сопротивление. Но именно здесь, находясь в области велокассов (близ Руана), кимвры получили также значительные подкрепления.
К ним присоединились не только три группы гельветов, в том числе тигорины и тоугены, уже раньше сражавшиеся против римлян на берегах Гаронны, но также и родственный кимврам тевтонский народ под предводительством короля Тевтобода, занесенный в это время по неизвестным нам причинам со своей родины с берегов Балтийского моря на берега Сены 56 .
Однако даже соединенные полчища врагов не могли одолеть сопротивление храбрых белгов.
Тогда вожди кимвров решили предпринять с возросшими таким образом силами неоднократно уже обсуждавшийся поход в Италию. Чтобы не везти с собой награбленной добычи, они решили оставить ее здесь под охраной отряда в 6 000 воинов. После всяческих блужданий этот отряд стал родоначальником племени адуатуков на Самбре. Однако вследствие ли трудности снабжения в Альпах или по другой причине, варварские полчища снова разделились на два отряда. Один, состоявший из кимвров и тигоринов, отправился обратно через Рейн с намерением проникнуть в Италию через восточные альпийские перевалы, знакомые им еще с походов 641 г. [113 г.]. Другой отряд, состоявший из вновь прибывших тевтонов, тоугенов и амбронов, ядра кимврского войска, испытанного уже в битве под Араусионом, отправился через римскую Галлию к западным альпийским перевалам, чтобы оттуда проникнуть в Италию.
Этот второй отряд летом 652 г. [102 г.] опять беспрепятственно перешел Рону, и на левом берегу после почти трехлетнего перерыва снова вступил в борьбу с римлянами. Марий ожидал неприятеля на хорошо выбранной позиции, в богато снабженном продовольствием лагере при впадении Изеры в Рону. Занимая эту позицию, он преграждал варварам единственные пути, по которым в то время войско только и могло проникнуть в Италию: через Малый Бернар и вдоль морского побережья. Тевтоны напали на лагерь, преграждавший им путь. Три дня подряд варвары штурмовали римские укрепления, но вся их дикая отвага разбилась о превосходство римлян в позиционной войне и о предусмотрительность главнокомандующего. Понеся тяжелые потери, дерзкие варвары решили прекратить штурм лагеря и, оставив его в стороне, двинуться прямо в Италию. В течение шести суток варвары непрерывным потоком проходили мимо римского лагеря — доказательство скорее неповоротливости их обоза, чем их многочисленности. Марий не мешал этому и не пытался напасть на врага. Понятно, что насмешливые возгласы врагов, не найдется ли у римлян поручений к их женам в Италии, не могли вывести Мария из терпения, но то что он не воспользовался возможностью напасть на растянувшиеся колонны врагов, дерзко проходившие мимо концентрированных римских сил, показывает, как мало он полагался на своих непривычных к бою солдат.
Пропустив неприятеля, Марий тоже выступил из лагеря и следовал за ним по пятам, поддерживая в своей армии строгий порядок и тщательно окапываясь каждую ночь. Тевтоны, решив добраться до Италии приморским путем, двигались вниз по течению Роны и достигли Aquae Sextiae. Сюда же вслед за ними явились и римляне. У водопоя легкие лигурийские отряды римлян столкнулись с неприятельским арьергардом, состоявшим из амбронов. Скоро все силы втянуты были в бой. После упорного боя римляне победили и преследовали бегущего врага вплоть до его укреплений из повозок. Эта первая удача ободрила главнокомандующего и солдат. Спустя три дня Марий выстроил свою армию для решительного сражения на холме, на вершине которого находился римский лагерь. Тевтоны давно уже горели нетерпением помериться силами с противником. Они немедленно устремились на холм и начали битву. Она была упорна и длительна. До полудня германцы стояли непоколебимо, как стена. Но непривычный зной провансальского солнца ослабил их, а ложная тревога в тылу, где толпа римских обозников с криком выскочила из засады в лесу, довершила расстройство уже дрогнувших рядов. Германцы были рассеяны и — что понятно в чужой стране — перебиты или взяты в плен. Сам король Тевтобод оказался в числе пленников
Таким образом Галлия была избавлена от германцев. Это произошло вовремя, так как их соратники уже перешли через Альпы. В союзе с гельветами кимвры без труда прошли с берегов Сены в долину верхнего Рейна, через Бреннерский перевал перешли Альпы и, следуя по течению рек Эйзака и Эч, спустились в италийскую равнину. Горные перевалы в Восточных Альпах должен был охранять консул Квинт Лутаций Катул. Однако, плохо зная местность и опасаясь, что неприятель может обойти его с тыла, он не решился углубляться в горы, стал ниже Триента на левом берегу реки Эч и на всякий случай обеспечил себе отступление на правый берег, построив мост через реку. Но когда кимвры густыми массами хлынули из горных ущелий, римской армией овладела паника: легионеры и всадники обратились в бегство. Последние поскакали в прямом направлений к столице, пехота же бросилась на ближайшую возвышенность, казавшуюся безопасной позицией. С большим трудом и при помощи военной хитрости Катул собрал большую часть своего войска к реке и отступил по мосту, прежде чем врагам, — уже овладевшим верхним течением Эч и пускавшим по реке деревья и балки, — удалось разрушить мост и отрезать римлянам отступление. Однако один легион пришлось оставить на другом берегу. Командовавший им трусливый трибун собирался уже сдаться. Но один из подчиненных ему офицеров, Гней Петрей из Атины, убил его и прорвался через ряды врагов на правый берег, где присоединился к главным римским силам. Таким образом было спасено войско, и в известной степени воинская честь. Однако, не заняв вовремя горные перевалы и обратившись поспешно в отступление, римляне оказались в очень тяжелом положении. Катулу пришлось отступить на правый берег По и оставить во власти кимвров всю равнину между По и Альпами, так что сообщение с Аквилеей поддерживалось только морским путем.
Все эти события произошли летом 652 г. [102 г.], т. е. почти одновременно с решительной битвой между тевтонами и римлянами при Aquae Sextiae. Если бы кимвры продолжали безостановочно наступать, Рим мог оказаться в очень опасном положении. Но кимвры и на этот раз не изменили своему обычаю прекращать в зимнее время свое продвижение; к тому же богатый край, невиданные удобные жилища, теплые бани, непривычно роскошная еда и вина располагали их отдыхать и наслаждаться. Благодаря этому римляне выиграли время и могли объединить свои силы для встречи с врагом в Италии. В других условиях демократический главнокомандующий, вероятно, принялся бы за задуманный, возможно, Гаем Гракхом и не доведенный до конца план завоевания страны кельтов; но теперь не время было для этого. Победившие войска были переброшены с поля битвы при Эксе к реке По; вскоре в объединенную армию прибыл и сам Марий после короткого пребывания в столице, где он отказался от предложенного ему триумфа впредь до полной победы над варварами. Весной 653 г. [101 г.] объединенные римские силы под начальством консула Мария и проконсула Катула перешли через реку По и выступили против кимвров, которые, по видимому, двигались вверх по течению, чтобы переправиться через эту мощную реку у ее истоков.
Враги сошлись на том самом месте, где некогда произошло первое сражение с Ганнибалом на италийской территории — близ впадения реки Сезии в По, к югу от Верцелл 57 .
Кимвры желали дать бой и по своему обычаю предложили римлянам сговориться о дне и месте сражения. Марий согласился и назначил битву на следующий день — 30 июля 653 г. [101 г.], а местом битвы Раудийские поля, обширную равнину, на которой могло хорошо проявиться превосходство римской конницы. Римляне атаковали неприятеля, который хотя и ожидал этого, но все же оказался застигнутым врасплох. Из-за густого утреннего тумана кимврская конница столкнулась с более многочисленной римской раньше, чем ожидала этого, и была отброшена назад к пехоте, которая в это время строилась для боя. С небольшими потерями римляне одержали полную победу; кимвры были уничтожены. Счастливы были те, которые пали в бою. Их было большинство, в том числе отважный король Бойориг. Они во всяком случае были счастливее тех, кто потом сам в отчаянии лишал себя жизни или попал на невольничий рынок в Риме, вкусил горькую участь раба и поплатился за свое дерзостное стремление к прекрасным странам юга. Тигорины, оставшиеся в предгорьях Альп с тем, чтобы потом последовать за кимврами, бежали на родину, узнав о гибели своих союзников. Человеческая лавина, в течение 13 лет наводившая ужас на народы от Дуная до Эбро и от Сены до По, покоилась теперь в сырой земле или томилась в оковах рабства. Обреченный на гибель передовой отряд германцев выполнил свою миссию. Бездомный кимврский народ вместе со своими союзниками исчез с лица земли.
Над трупами павших политические партии Рима продолжали свои жалкие распри. Никто в Риме не сознавал, что с этого момента началась новая великая глава в мировой истории. Не было даже возвышенного сознания, что в этот день римские аристократы и демократы одинаково выполнили свой долг. Немедленно после битвы проявилось в отвратительной форме соперничество между обоими полководцами. Они были политическими противниками, разлад между ними усиливался еще в виду столь различных результатов их походов в минувшем году.
Катул мог ссылаться на то, что исход боя был решен центральным отрядом, которым он командовал, что его солдаты взяли 31 неприятельский значок, тогда как солдаты Мария только 2. Солдаты Катула даже водили представителей города Пармы на усеянное трупами поле битвы и показывали им, что Марий перебил тысячу врагов, а Катул — десять тысяч. Тем не менее настоящим победителем кимвров считался Марий. И по праву. Не только потому, что Марий в силу своего более высокого ранга командовал в решительный день всей армией, и не только потому, что он, несомненно, значительно превосходил Катула военными дарованиями и опытностью, но, главным образом, потому, что вторая победа, победа при Верцеллах, стала фактически возможной только вследствие первой победы, одержанной Марием при Aquae Sextiae. Однако в то время слава победителя, спасшего Рим от кимвров и тевтонов, безраздельно досталась Марию не столько по этим, сколько по политическим партийным соображениям. Катул был умен и образован, он умел хорошо говорить, его благозвучная речь была недалека от настоящего красноречия. Он недурно писал мемуары и стихи, был превосходным знатоком и ценителем искусства. Но он совершенно не пользовался популярностью среди народа, его победа была победой аристократии. Другое дело битвы простого крестьянина, которого народ вознес на щит и который повел этот народ к победе. Эти сражения были не только поражениями кимвров и тевтонов, но вместе с тем также поражениями правительства. С ними связывались совершенно иные надежды, чем расчеты снова беспрепятственно заниматься денежными делами по ту сторону Альп или земледелием в Италии. Прошло 20 лет с тех пор, как окровавленный труп Гая Гракха был унесен волнами Тибра. 20 лет Рим терпел и проклинал правительство реставрированной олигархии. Но еще не появлялся мститель за Гракха, человек, способный продолжить дело, начатое Гракхом. Ненависть и надежда царили в сердцах многих, самых худших и самых лучших граждан. Не нашелся ли, наконец, в лице сына арпинского поденщика тот человек, который сумеет осуществить их месть и их надежды? Не стоял ли Рим действительно на пороге второй революции, которой так боялись и так горячо желали?