Монах и кошка
Шрифт:
– Погодите, погодите, - прервала его госпожа Акико.
– Давайте разберемся как следует. Юкинари находит в каких-то очаровательных развалинах обрывок стихотворения. По двум строчкам он воображает себе, какая неслыханная красавица их сочинила.
– По двум с половиной, - буркнул удрученный Нарихира.
– Говорил же я ему, что такие страсти к добру не приводят!
– И вот он находит эту красавицу во дворце Кокидэн. Более того - она пылает к нему теми же чувствами, что и он к ней. А вы почувствовали опасность для своего друга и хотите узнать, как зовут даму и хорошего
– Если только про оборотня можно сказать, что он хорошего рода!
– сердито воскликнул Нарихира.
– Вот вы опять упоминаете нечисть. Вы действительно считаете, что Юкинари заморочила лисица, или привидение, или я уж не знаю что?
– Вы будете смеяться, но я сейчас действительно именно это и думаю.
– Тогда сделаем вот что, - решила госпожа Акико.
– Я внимательно прочитаю все стихи. Допустим, кто-то из наших дам хочет сохранить тайну и дает стихи переписать кому-то совсем постороннему. Может быть, своей служанке...
– Ни за что не поверю, что у служанки может быть такой почерк, - возразил Нарихира.
– Даже если она выучится женскому письму, никакого изящества в почерке не будет.
– Не перебивайте меня!
– возмутилась госпожа Акико.
– Я допускаю, что стихи переписывает некая сказочно одаренная служанка. Проверим сперва все обычные возможности, а потом уж перейдем к необычным. Так вот, я попробую понять, кто из наших дам вообще мог сложить такие стихи, не думая при этом о почерке.
– Попробуйте. Я-то этого знать не могу, в вашем дворце я переписывался только с Гэн-но-тюро. И кое-что мне показывали...
Он замялся, не желая называть молодых придворных, которые хвастались любовными письмами.
– Подождите. Я должна читать очень внимательно, не отвлекайте меня, пожалуйста, - попросила госпожа Акико.
Фудзивара Нарихира довольно долго просидел перед церемониальным занавесом. Он в подробностях изучил узор на рукавах китайской накидки и платьев госпожи Акико, проскользнувших под край занавеса. Это были крупные ветки глициний на шелке цвета спелого винограда. Нарихира оценил вкус придворной даме и в подборе оттенков верхнего и нижних платьев пурпурного, двух белых и трех бледно-лиловых. Потом он долго разглядывал собственный веер, думая, какой рисунок заказать мастеру. От этих мыслей его отвлекло созерцание циновки, на которой он сидел - великолепной, плотно сплетенной зеленой циновки с широкой узорной каймой, какие постилают только для самых знатных персон. А госпожа Акико все читала письма.
– Господин Нарихира!
– вдруг позвала она.
– Мне кажется, я поняла, в чем дело. Никакой придворной дамы, которая влюбилась в вашего друга, попросту нет! А пишет ему одна из служанок.
– Какая странная мысль!
– воскликнул Нарихира.
– Уж не хотите ли вы сказать, что служанка сочиняет такие прекрасные стихи?
– Нет, конечно!
– и госпожа Акико негромко рассмеялась.
– Я хочу сказать другое - это довольно начитанная служанка, что во дворце совершенно неудивительно. Она не сочиняет стихов - она довольно удачно применяет к случаю стихи одной замечательной дамы, которая умерла много лет назад.
– И кто же эта выдающаяся поэтесса?
– осведомился Нарихира.
– Оно-но Комати!
– с торжеством объявила Акико.
– Я не виню вас за то, что вы не узнали ее стихов. Теперь молодые люди хуже знают литературу, чем даже десять лет назад. Но вы оценили их по достоинству - и это тоже замечательно. Послушайте, какие великолепные строки!
И она прочитала:
– Все говорят, что очень долги ночи Порой осенней. Это лишь слова. Нам стоит встретиться И сна не знают очи, И не заметим, как придет рассвет.
– Стихи действительно замечательные...
– пробормотал Нарихира.
– Как это я мог их не узнать!
– А прочитайте другие!
– госпожа Акико подсунула под церемониальный занавес листок белой с легким узором бумаги, по которому стремительными ручейками неслись вниз причудливые строки:
– Предела нет моей любви и думам, И даже ночью я к тебе иду. Ведь на тропинках сна Меня не видят люди, Никто меня не станет укорять!
– Неудивительно, что юный Юкинари поддался этому очарованию, - сказала она, дав Фудзивара Нарихира время оценить стихи.
– Ответьте мне лишь на один вопрос...
– Охотно отвечу.
– Была ли между ними...
– госпожа Акико замялась, но все же спросила вполне открыто: - ... любовная близость?..
– Я полагаю, что нет. И теперь никакой близости уже не будет, - твердо отвечал Нарихира.
– Я еще допускаю случайную связь с женщиной низкого происхождения где-нибудь в дороге, на постоялом дворе... такова мужская натура... Но в государевом дворце, где столько родовитых красавиц? Это было бы уж вовсе нелепо!
– Жаль мне бедную девушку, - госпожа Акико вздохнула.
– Она очень находчиво заморочила голову вашему другу. И некоторые стихи из тех, что вы принесли, мне незнакомы. Может ли такое быть, чтобы дворцовая служанка выучилась стихосложению?
– Вы слишком высокого мнения об этой служанке. Мало того, что почерк у нее превосходный, так она еще и стихи начала писать?
– искренне удивился Нарихира.
– Признайтесь, вы ведь немало лет провели во дворце, прежде чем ваш поэтический дар проявился полностью?
– Немало, - согласилась придворная дама, - и много значило то, здесь есть у кого поучиться. Я бывала в обществе замечательных поэтесс. Хотя, знаете ли, я поняла одну вещь - чтобы по-настоящему прославиться, нужно написать роман. Стихи помнят два-три дня, даже если сам государь удостоит их вниманием. А романы читают долго.
– Наши дамы только этим и занимаются, - согласился Нарихира.
– Сами пишут, сами читают. Однако вернемся к служанке, хотя я и прошу прощения, что занимаю вас таким низменным предметом. Вы можете выяснить, кто эта девушка?
– Если вы поможете мне. Через кого ведется переписка? Кому ваш друг передает свои послания и от кого получает ответы?
– Ну, эта особа вне всяких подозрений!
– рассмеялся Нарихира.
– Не помню, как ее зовут, и не обременять же память такими именами... Ее привезли вместе с кошкой...