Монах
Шрифт:
– Проклятые веревки, - сказал он с ненавистью.
– Мерзкий сумасшедший, ну подожди… Ленц покажется тебе добрым праздничным духом, когда я до тебя доберусь. А я обязательно доберусь… От меня еще никто не уходил. Надо было тебя сразу прирезать, а не церемониться.
Едкий пот заливал ему глаза, но Пелес не обращал на него внимания. Страх придал ему усердия. Он сумел вывернуть руку и нащупать цепкими пальцами один из узлов. Жаль, что он не настолько силен, чтобы разорвать свои путы. Вот будь он гномом, а не человеком, возможно, ему бы это удалось.
Пелес бросил взгляд на противоядие
Время быстро шло и самочувствие Смотрящего становилось все хуже. В голове гремело, словно кто-то спускал с горы бочку, наполненную камнями. Если бы ему только удалось освободить одну руку, правую или левую - неважно…
Песок падает вниз и с каждой секундой утекает в ничто человеческая жизнь. Хорошая или плохая, но она существует здесь и сейчас, а через мгновенье она уже может исчезнуть. Пелесу совсем не хотелось с ней расставаться, да еще так глупо: по вине фанатика, необъяснимым образом выжившего после казни. Смотрящий надеялся прожить еще долго - маги ордена обещали ему помочь со здоровьем, и сполна насладиться плодами своих многолетних трудов. Зря он, что ли, верой и правдой служил интересам ордена Света? Нет, провидение не оставит его в беде… Он непременно освободиться, и не из таких передряг выбирался. Он еще станцует на могиле своего врага.
Пелес рывком выдернул из веревок левую руку и победно расхохотался. Свобода близка! Тут он заметил желтые пятна, проступившие у него на коже, и судорожно вздохнул - у него осталось не больше получаса или даже меньше. Сознание его стало затуманиваться, серые стены комнаты поплыли перед глазами. В желудке начались рези, первые предвестники конца.
Смотрящий попробовал дотянуться до стакана одной рукой, но тот стоял слишком далеко. Если он хочет выпить противоядие, то ему полностью придется избавиться от веревок. Пелес пытаясь не растерять остатки хладнокровия в этой нелегкой ситуации, взялся распутывать другую руку. Удача сопутствовала ему и через пять минут его правая рука была тоже свободна.
Времени осталось очень мало… Дыхание с хрипением вырывалось из его груди, он закашлялся и сплюнул на пол сгусток крови. Легкие жгло огнем. Шум в голове мешал думать, он заглушал любые мысли, не оставляя ничего кроме желания выжить.
Пелес физически ощущал неотвратимое приближение конца. Каждый новый вздох, дававшийся с таким трудом, напоминал ему о том, что он медленно умирает. Где-то здесь притаился Смерть… Уже можно разглядеть его ухмылку. Но это неправда, это только галлюцинации.
Как он не хотел умирать! Он стал животным, которое несмотря ни на что хочет жить, и был готов на любые жертвы, чтобы удержать нить времени в своих трясущихся руках.
Он освободился от пут, удерживавших его тело и ноги, и, наконец, стал свободен. Пелес выпрямился, но не удержался и упал на пол. На коленях он пополз к стулу, где находилось заветное противоядие. На полпути он скорчился от разрывавшей его внутренности боли. Яд медленно, но верно делал свое дело. На потрескавшихся губах выступила белая пена.
Переждав приступ, который едва
Там была простая вода.
Клемент вздохнул, закашлялся, поперхнувшись, и перевернулся на другой бок. Ему не спалось. Убежище надежно защищало от незваных гостей, состоящих из плоти и крови, но было бессильно перед порождениями его собственного разума. Монаха опять мучили кошмары. Хорошо, что он не стал смотреть, как умирает Пелес. Ему и так было не по себе, когда через несколько часов он вернулся за ним. Поза, в которой он нашел Смотрящего - скрючившегося возле двери, ухватившего за ручку, и так стояла перед его глазами.
Клемент сел на постели и подпер голову рукой. В первый раз в жизни он отступил от своих правил. Он дал злейшему врагу надежду на избавление и отнял ее. Все честно - он поступил ничуть не хуже, чем Пелес поступал с остальными. Но почему в таком случае у него так отвратительно на душе? Казалось бы, чего проще - отмстил, и теперь наслаждайся.
Но нет, его постоянно что-то мучает, не отпускает, не дает заснуть… Проклятая совесть! В чем же дело?
– Я уверен, что Пелес заслужил такую смерть, - сказал Клемент самому себе.
Получилось довольно убедительно. Мерзавец получил по заслугам, в этом нет сомнений. Наверное, его просто коробит тот факт, что он обманул его в последний момент. Фокус с противоядием был придуман Клементом давно. По его замыслу последние часы Пелеса должны были стать ужасными, и близкая возможность спасения должна была сделать его мучения только острее.
Клемент медленно провел рукой по обезображенному лбу. Нет, он не становиться неуправляемым психопатом. Его жажда крови не переходит границы. Все под контролем.
– Под контролем, - повторил он вслух, и, встав с постели, принялся одеваться.
Он увеличил в лампе подачу масла и сел за импровизированный стол, собранный им из ящиков. На столе лежали бумаги, украденные им из храмового хранилища. Большую часть из них он уже изучил. Поверх бумаг лежал список, состоящий из двух десятков имен. Этот список был составлен на основании личных наблюдений Клемента и тех документов, которые попали ему в руки. Клемент достал из пенала карандаш и медленно зачеркнул имя Пелеса. Начало было положено. Он чувствовал себя так, словно вычеркивает это имя не из списка, а из самой Книги Жизни, если таковая действительно существует.
Тело Смотрящего он бросил возле входа в столовую. Его должны были найти рано утром дежурные монахи. Бедные дежурные, у них надолго пропадет аппетит…
Клемент не знал, какую реакцию вызовет убийство Пелеса, но полагал, что состояние близкое к панике. Наверняка усилят охрану, удвоят ночные дежурства. А возможно, он ошибается и Лунос Стек захочет сохранить это в тайне. Например, скажет, что Пелес срочно уехал в отдаленный город по делам… Хотя, Главный Смотрящий не обязан ни перед кем отчитываться. Разве что только перед Эмбром, главой ордена.