Монахиня Адель из Ада

Фрэй Анита

В разгар этих ухлёстываний в Петербурге появилась Люся. Его красавица-брюнетка Люся! С очередной автобусной экскурсией. Она с детства любила на экскурсии в Санкт-Петербург мотаться. Валера был уверен, что из-за него. И в этот раз она наведалась к ним домой — по старой памяти. А родители возьми и брякни ей про Лялю!

В общем, обиделась Валерина любовь, уехала домой, навсегда. А вскоре вышла замуж за воронежского бизнесмена, родила двоих детей. Но счастья в том браке, по слухам, не было. А богатая дурища не унималась: продолжала осыпать его материальными

благами. Больше того: высылала ему крупные суммы в Голландию, долго высылала, а бывало, что и лично привозила.

Настал момент, когда у Мичурина вдруг проснулась совесть: собрался он было с духом, захотел всю правду-матку выложит Ляле, ну, чтоб та не очень-то надеялась. Но нет! Возник непредвиденный случай.

Неожиданно к нему на амстердамскую квартиру приплелась (иначе и не скажешь!) какая-то старуха в потрёпанном прикиде, типа театрального. Выглядела суперстаромодной русской эмигранткой — самой что ни на есть первой волны, ещё дореволюционной. Показала ему Лялину фотку и говорит:

— Вы мою дочку не обижайте…

— Как дочку?! Она же сирота! — возмутился Валера.

— Это вы так думаете… — с расстановкой, почти не шамкая, вымолвила гостья.

Затем она, деловито и без обиняков, изменила будущее Дуремара, сделала его миллионером — лишь бы он свалил с насиженного места.

— Видите ли, моя глупенькая дочурка будет сюда ещё не раз наведываться, а оно вам надо? Посажу-ка я на это место, в эту самую квартиру, более толкового человека, а вас пристрою в лучшем виде, будете довольны…

Беседа кончилась тем, что старуха, с виду потрёпанная, оказалась ещё богаче своей бешеной «дочурки»: вручила Валере чек на миллион зелёных и ключи от шикарной антверпенской квартиры — не чета его тесной каморке. Сделала то, чего не смогли сделать родители: заставила его сменить профессию, стать бриллиантовым королём. Короче, перестал Мичурин быть биологом.

Биологом работать хорошо, особенно в Амстердаме: тюльпаны, ирисы. Говорят, представителям естественных наук и прочей медицины вообще лучше жить на Западе, там они нарасхват и получают крепко. Всяко лучше, чем кошкам головы отрезать — где-нибудь в занюханной иркутской лаборатории. Вот и у Валеры всё сложилось как нельзя лучше.

Старуха не только доложила Валере, кто будет проживать в его амстердамской квартире после него, но и карточку показала. Там был пухлогубый розовощёкий «граф», слегка похожий на него самого, когда-то мелькавший в таинственной коммуналочной нише. Хм… Ну, дела!

А ещё удивительнее сделалось Валере, когда он вживую увидел этого «графа» — сморщенного, почти престарелого субъекта. «Да ну их, этих, эмигрантов! У богатых свои причуды…» — подумалось тогда ему. Не хотел он больше ничего о них знать. Взять-то дарёные денежки взял, переселился в дарёную антверпенскую квартиру, но дальше проявил полное отсутствие любопытства. Потому так и не узнал о двух визитах «к брату Пете»- о Лялином и о Юрином. Ему и без лишней информации

было неплохо. Жизнь окончательно наладилась. В материальном смысле. А вот в личном…

Глава 18 Дуй в каморку, богатенький Буратино!

Однажды захотелось Дуремару навестить гадалку. В Европе, кстати, много ворожей. Говорила гадалка по-фламандски, Валерин английский там мало пригодился, но смысл ухватить было можно, вполне. Из колдуньиных речей речей стало ясно: над родом Болотниковых довлеет проклятие — из-за преступления, некогда совершенного одним из предков.

— Вы потомок убийцы. Он убил нескольких человек. Ради любви… В итоге сам потерял любовь и весь род свой обрёк на серое существование… без любви…

Бизнесмену Болотникову вспомнились нескончаемые ссоры родителей, каждый раз чуть ли не до драки. Неужели же из-за проклятия? Из-за серии убийств, совершенных прадедом? Прапрарадедом?

— Когда это случилось? — спросил Валера.

— В начале девятнадцатого века, приблизительно в тридцатые годы, — молвила гадалка. — События происходили в городе со множеством каналов…

— В Амстердаме?

— Нет…

— А где?

Гадалка воспользовалась кристаллом.

— Там, где цари на конях… В виде памятников… И огромные мосты… разводные…

Затем старая ведьма взяла Валерин волосок — сняла с плеча его дорогого костюма.

— Ваш волос?

— А чей же ещё?

— Всякое бывает…

Подержав волосок над пламенем свечи, она воскликнула:

— Есть надежда на возвращение любви! Но надо потрудиться…

Оказалось, что за каждое убийство полагалось вернуть к жизни умирающего. Или выручить из беды человека, находящегося в смертельной опасности. Или помочь вернуть смысл жизни потенциальному самоубийце.

В конце сеанса гадалка повторила:

— Поезжайте в город со множеством каналов, там, в стенной нише, хорошо знакомой вам, есть временной портал… Там и найдёте ключ к разгадке… Подсчитаете количество убийств…

— А вы не можете сказать?

— Что?

— Ну, сколько их было, убийств! Я заплачу…

Старуха с жалостью взглянула на него, почти что со слезой в глазу. Поправила индийский шёлковый платок, прикрывавший морщинистую шею.

— Мне далеко не всё открыто. Что увидела, то и рассказала…

Пришлось лететь в Санкт-Петербург. В салоне самолёта не скучал, веселил себя отрывками из «Золотого ключика»:

— Дуй в свою каморку, богатенький Буратино, там на двери есть нарисованный очаг… Открой эту дверь, и твоя Мальвина бросит двоих детушек и муженька-урода, снова кинется к тебе в объятия… — тихо бормотал себе под нос антверпенский деляга.

Стюардесса, разносившая напитки, кажется, услышала Валерино бормотание. И улыбнулась. Очень мило. И очень откровенно. Как обычно улыбаются девушки хорошо одетым бизнесменам. Знала бы она, что объект её заигрываний мчался не в гостиницу, не в шикарный номер, а в коммуналку. Старую, вонючую.