Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
— Вы и есть Свирид Прокофьевич Барский? — спросил извозчик, резво соскочив с облучка.
— Я-а-а-а-а-а… — неуверенно и хрипло пробасил спрашиваемый.
— Тогда потрудитесь отдать вещи, лежащие у вас на сохранении!
Извозчик предъявил личные бумаги. Им оказался высокопоставленный инкогнито — императорский курьер, переодетый по-простому из соображений секретности. «Премерзкая оказия!» — подумал Барский, но вслух лишь вежливо откашлялся, продолжая вчитываться в пару строк, которые любой гимназист осилил бы за две секунды.
— Так я пройду на второй этаж? — вкрадчиво спросил лже-извозчик.
— Конечно-конечно!
Хозяин
Уже через полчаса все вещи, оставленные накануне царскими врачами в помещении для багажа, находились на подводе.
— Вот небольшая компенсация за труды и потраченное время, — сказал курьер, передавая Барскому действительно небольшие деньги.
Недоразумение, связанное с беспризорностью императорского медицинского эскорта, было исправлено с надлежащей такому случаю быстротой. После ночного консилиума все доктора были с извинениями перемещены во дворец Марли, а за их вещами, уже утром, был выслан вышеупомянутый личный адъютант его императорского величества государя Николая Павловича. Иначе и быть не могло! От настроения врачей зависело не только лишь здоровье, но и жизнь благословеннейшего суверена — такой порядок существовал всегда, во все века, потому и курьер за вещами был послан более чем солидный.
Инцидент уладился, подвода отчалила. Глядя вслед удалявшемуся посыльному, Свирид Прокофьевич уже не плакал от счастья и не делал прощальных жестов. Он внутренне негодовал. В кои-то веки, после огромного перерыва, судьба улыбнулась ему, но оказалось, что улыбка та была неискренней. Гостиница снова пустовала! Хоть криком кричи, а не докричишься… И главное — жаловаться некому. А ведь обещали на приём пригласить, царским обедом попотчевать! Грозились… Один из докторов самолично обещал… И визитку оставил… На тот случай, ежели господину Барскому вдруг взбредёт появиться в Петербурге и где-то переночевать. Как же, жди, пустят к себе в дом эти лицемеры и подлые обманщики!
Поднявшись в кабинет и, по обыкновению, запершись на два оборота, Свирид Прокофьевич несколькими залпами выпил треть бутыли водки, чего с ним давненько не случалось, и начал, на чём свет стоит, крыть власти, всё никак не давашие ему почувствовать себя человеком.
— Самодержавие проклятое! Уф-ф-ф… Держиморды!!!
И так далее. И прочее. Ежели бы стены заведения не были такими толстыми, кто знает, не услышал ли бы кто-нибудь этих ругательств. Возможно, дворцовым ищейкам пришлось бы даже усилить охрану…
В совершенно ином настроении, деловом и весьма лояльном по отношению к государю, расхаживал вокруг того же здания тайный граф Пётр Сергеевич Скобелев, в миру Пётр Болотников. В ту минуту «их светлость» огорчало лишь одно: неясность планов хозяина гостиницы. Ну, как Барскому захочется появиться у заветной двери, ведущей в подвальный чулан, как раз тогда, когда и ему, графу, будет угодно туда войти? Какой из этого конфуз мог бы получиться!
Глянув на окно второго этажа, которое, по его сведениям, принадлежало кабинету, Пётр Сергеевич от радости чуть не завыл: Свирид Прокофьевич был у себя! А не слонялся по подвалам, не стерёг чужих шкафов, находящихся в чуланах. Господин Барский по-простецки стоял у подоконника, тупо взирая на петергофский пейзаж. В следующий же миг граф сорвался с места и устремился за угол,
Свирид Прокофьевич, узрев перебежку графа за угол, несказанно удивился, сменив мечтательный настрой на боевой.
— Чего он ещё затеял? Этакая сволочь! Шкаф в чулане пристроил без моего позволения, а теперь и сам в чулане поселиться, что ли, хочет?! Если так, шифоньер теперь мой, по закону…
Спустившись в подземные коридоры гостиницы, найдя в полутьме чуланную дверь, хозяин заведения отворил её и не поверил собственным глазам: жулик, стоя на коленях перед открытым зеркальным шкафом, рылся в оном! Господин Барский начал быстро вспоминать, не клал ли он чего-нибудь туда. Нет, не клал. Да и никто другой не мог туда ничего положить, ибо никому до этого шифоньера дела не было. До переноски в подвал он был пуст, несколько раз проверено.
— Милостивый государь!..
Граф молчал. Тогда пришлось сказать погромче:
— Ваша светлость, не ответите ли на вопрос, по какому праву и зачем вы забрались в моё частное помещение и незаконно исследуете арестованный шифоньер?
Слово «арестованный» произнеслось как-то зловеще. Свирид Прокофьевич даже содрогнулся. Не хотел такое говорить, да вот вырвалось. Не иначе, как знак какой! Не иначе…
Граф по-прежнему не отзывался. Хозяину гостиницы пришлось подойти к нему вплотную и спросить как можно громче:
— Вы будете отвечать, или мне позвать…
Свирид Прокофьевич хотел сказать «околоточного», но снова запнулся. Голова графа покоилась на днище пустого шкафа, совершенно пустого! А сам он, вроде как, и не дышал…
Конечно, можно было кликнуть околоточного, но можно было и повременить. Свириду Барскому не давали покоя деньги, коими ночью так развязно и так неуважительно тряс перед его лицом новопреставленный. Откуда он их взял? Уж не украл ли? То не было у него денег, а то, видишь ли, появились. И сестра тут ни при чём, да и не сестра она ему, это понятно. За пятнадцать с лишним лет работы в подобных заведениях Свирид Прокофьевич прекрасно научился отличать сестёр от содержанок и заботливых мамаш от виляющих задами «мамочек». Сообщница то была, не иначе!
Глава 42 Арест
Не обыскать преступника было грешно. Свирид Прокофьевич тотчас же нагнулся и стал ощупывать тело. Все купюры, которые он видел давеча, были на месте — за пазухой у негодяя, за почерневшим кружевным воротником. Помимо денег была и огромная связка ключей. Ого! Уж не от его ли комнат эти ключики?! Весьма вероятно! За целый месяц бесплатного пребывания в гостинице прохвост мог наделать копий, чтобы потом тайно, ночами, приходить и грабить постояльцев! Вот только… Кто принудил его отправиться на тот свет?
Глянув на пол, Свирид Прокофьевич заметил у самых ног Петра Сергеевича маленький зелёный пузырёк. Красивенький, дорогой, необычный, да ещё, в придачу ко всему, на тоненькой серебряной цепочке. Яд! Несомненно яд, а что ж ещё?
Понюхав горлышко флакона, а затем приблизивши лицо к физиономии лжеграфа, Барский убедился, что был прав — запах тот же. Оставалось завернуть трофеи в носовой платок и подумать, что с ними делать дальше. Если и нести куда-то эти вещи, то уж точно не в околоток! Недосуг было Свириду Прокофьевичу общаться с какими бы то ни было властями.