Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
Известно, что от белой кудрявой головы у Пушкина были неприятности — именно так выглядел его противник Дантес. Но и Пётр Сергеевич выглядел так же. Уж не он ли посодействовал дуэли? Тогда в смерти Пушкина задействованы целых две белых головы!
Интересно, кого ещё собиралась принести в жертву городу вещунья?
Шарлотта Фёдоровна Кирхгоф, немка, вдова пастора и известная гадалка, даже на ночь оставалась. А утром… Поди ж ты! Никто её не обнаруживал. Знамо дело, через шкаф смывалась…
А через пару дней, тоже на дуэлях, погибали ещё несколько особ, менее известных, чем
Шли годы, десятилетия…Уже сколько поколений прислуги, санитаров и докторов сменилось, а кудрявому блондинистому пациенту хоть бы хны. Молод, здоров, красив!
Окружающие лопались от любопытства, но спрашивать боялись. И не потому, что пребывали в полной уверенности, что баловень судьбы находится под покровительством потусторонних сил. С некоторых пор наметились у него и земные покровители, ещё богаче прежних посетителей, не духи а вполне осязаемые личности. Цари с царицами! И их широчайшее приближение.
Все высокие особы являлись инкогнито, в простой одежде, без париков, но в прикрывающих лицо головных уборах. Иначе приходить им не полагалось, но персонал уж слишком часто узнавал их — по портретам. Как ни странно, в коридорах той психушки портретов царственных особ было больше, чем в коридорах Смольного.
Все работники дома скорби были уверены, что их бессмертный и вечно молодой пациент будет просить о расширении покоев, о дополнительных комнатах, или же о специальной приёмной. Но ничего такого не случилось, все высокие особы посещали именно ту, одну-единственную, скромную палату — с самоваром и зеркальным шкафом, которая не меняла своего облика вот уже много лет.
А иногда — стыдно сказать! — царям с царицами и членам окружения приходилось выстаивать под дверями той палаты в ожидании. В невероятно долгом ожидании! И никто им даже присесть не предлагал, ибо все боялись показать, что в курсе, кем являются на самом деле с виду неприметные гости.
И где же в это время находился, чтоб не сказать «болтался», зарвавшийся бессмертный пациент? Элементарно гулял по улицам. Такого неприветливого и ничуть не родного ему, но неожиданно природнившегося города. Привязавшего к себе намертво бывшего помещика.
И зачем нужны были те нескончаемые прогулки, повергавшие в нескончаемое ожидание посетителей «палаты с самоваром»? Как ни странно, очень и очень нужны были они Петру Сергеевичу. После одной встречи. С кем? С Фросенькой! Случайно узрев на улице свою давнюю, очень давнюю подругу, такой же молодой — и такой же бессмертной?! — как и он сам, Болотников было подумал, что это её внучка, так как, по любым подсчётам, сама казачка должна была состариться или даже умереть к тому времени.
Но громкий, резкий, даже каркающий голос, ни с каким другим нельзя было спутать. Да и шрам от неудачного выстрела — самой себе в ногу! — имелся на лодыжке. На совершенно голенькой лодыжке, смело торчавшей из-под платья, в такую-то холоднуюпогоду…
Та
Карета тронулась.
Пётр Сергеевич побежал было за ней, но вдруг его кто-то толкнул. Упав, он успел лишь заметить, что карета свернула с Невского проспекта на Садовую.
— Ну, дела!.. — вырвалось у графа.
Глава 45 «Ну, дела!»
— Ну, дела!.. — вырвалось у Валеры, когда он, наконец-то, после множества попыток, досмотрел «видеоряд» до самого конца, до самой что ни на есть последней картиночки. Эта последняя сцена уверила его в том, что именно в районе Садовой улицы в распоряжении Фросеньки имелись комнаты, где тоже были ниши. Секретные, «зело информативные»!
Раньше, как на грех, ближе к концу просмотра, у соседей находились для него срочные дела. Или сообщения. И вот в этот, в самый последний раз, повезло, просмотрел-таки все-все-все бегающие картинки. Полностью.
Велика ли польза была от просмотра последнего эпизода? Колоссальная!
Как известно, «тайный граф» Пётр Сергеевич, сразу же после убийства капитана, отпустил Фросеньку домой, к отцу, дав ей денег. Но любопытная казачка не сразу отправилась в путь! Ей страшно хотелось посмотреть, что же творилось в огромной квартире «благодетеля» после его смерти. Да и зеркало своё любимое не мешало забрать — из приснопамятного кабинета, где она «беседовала» с офицерами.
Прошла в свой рабочий кабинет она беспрепятственно. Вернее, почти беспрепятственно: Бузинова, ставшая начальницей и продолжательницей дел после двух смертей, капитана и Аглаи, оказалась ещё любопытнее молодой казачки.
— Ах! Это ты… — накинулась она на Фросеньку с поцелуями. — Ну, расскажи мне, как ты, где ты…
— Погодите, мне ужасно некогда, — ответила девушка. — Потом всё расскажу, вы, главное, выдайте ключ от моего… бывшего кабинета.
— Конечно, конечно, — засуетилась вдова.
Она мигом выполнила просьбу гостьи. Та схватила ключ, помчалась к кабинету, ворвалась туда и… пропала!
По крайней мере, Бузинова, вошедшая туда вслед за Фросенькой, не обнаружила её там. А ведь прошло не более пяти минут, да и никуда не уходила новая хозяюшка вертепа из коридора, неусыпно наблюдала за дверью.
Постучав и не услышав никакого ответа, Бузинова достала запасную связку из кармана, нашла необходимый ключ, отперла дверь…
Однако к тому времени в кабинете никого уже не было.
— В окно тут невозможно выпрыгнуть, ибо нет окна, — полуутешая, полуободряя саму себя произнесла Бузинова.
Всякий раз, при виде этой сцены, Валерию Болотникову ужас как хотелось подсказать… Ведь он был в том кабинете вместе с Фросенькой и всё видел. Видел, как из зеркала вылетела ворона с зелёным пузырьком в клюве, как Фросенька хлебнула из того пузырька и… Ясное дело, ушла через зеркало. Сначала к отцу, в селуху, переместилась, а потом вернулась в тот петербургский бордель обратно и… Стала его негласной начальницей!