Монахиня и Оддбол
Шрифт:
— Простите меня, — через некоторое время сказала юная графиня, — Я, наверное, вас напугала.
— Так что же случилось с вами?
— Я… Мне давно нужно с кем-то поговорить, но беда в том, что совершенно не с кем.
— Может, расскажете мне?
Долорес-София молчала, кусая губы.
— Это связано с вашим ребёнком? — рискнул Майкл, — Вернее, с ребёнком Питера и Бригитты. Верно?
Дора удивлённо и будто с какой-то надеждой посмотрела на Майкла.
— Вы всё знаете?
— Не всё, но основное.
— Но откуда? Впрочем, неважно.
Долорес-София
— Приехала первая жена Фредерика, Элинор. Она собиралась выйти замуж в другой стране, и ей понадобилось разрешение от нашей церкви на повторный брак. А тут у нас с мужем появилось дитя, записанное как рождённое в нашем браке, и ей отказали в выдаче разрешения, как неспособной к зачатию, ведь их брак с Фредериком был расторгнут по причине бездетности.
Увидев, что Долорес-София замолчала, Майкл осторожно сказал:
— Простите меня, леди, я, как вы знаете, некоторое время назад потерял память, и не понимаю, почему ей запретили выходить замуж снова.
— Таков церковный закон. Пока причина бездетности была не выяснена, каждый из супругов мог вступить во второй брак. И теперь Элинор настаивает, чтобы Фредерик помог ей получить это разрешение, иначе угрожает судом и скандалом. Она знает, что это не его ребёнок и думает, что я изменила мужу, чтобы его зачать — так же, как сделала когда-то она сама.
— И что по этому поводу думает предпринять ваш муж?
— Фредерик вчера поехал в Йорк к архиепископу. Он не сказал мне, что собирается там говорить. Но я бы хотела, чтобы он рассказал всю правду — начиная с того, как они солгали вместе с Элинор, чтобы получить разрешение церкви на развод с нужной им формулировкой о его причине. Теперь, когда меленький Эдвард принял крещение, я не боюсь ответить перед церковью за свой грех, состоящий в том, что я назвалась его матерью. Я даже хочу этого. Мне очень, очень тяжело на душе всё последнее время. Но Фредерику тоже несладко пришлось, ведь это я его заставила принять малыша. Поэтому я не могла разделить с ним ещё и свою боль и свою вину.
Майкл с сочувствием смотрел на графиню. После некоторого молчания спросил:
— Фредерик сейчас уехал, но почему вы оказались в Дилкли — сейчас, вечером?
— Я ездила поговорить с Элинор, она остановилась здесь, в пансионе. Ох, не нужно было мне этого делать! — Долорес-София снова уткнула лицо в платок.
— Она угрожала вам?
— Да, угрожала скандалом… и оскорбляла, — добавила шёпотом Дора — Мне очень хочется очиститься от этой тяжести и грязи. Я уже просила у Фредерика разрешения съездить в мой монастырь на несколько дней, но он не отпустил, сказал, что я, как мать, должна быть возле малыша.
У Майкла в голове было ещё много вопросов, но он не решился сейчас расспрашивать Дору, пользуясь её состоянием и связанным с ним откровенностью, о которой она может потом пожалеть.
Они подъехали к замку Оддбэй, и Майкл сказал, что Долорес-Софии необходим отдых, и ехать сейчас в Фосбери было бы абсолютно неразумно. Поэтому он отвёл женщину в замок, где попросил
Через некоторое время леди Эстер, постучав в покои Майкла и узнав, что он ещё не лёг спать, рассказала сыну, что напоила Долорес-Софию сладким чаем и оставила отдыхать в гостевой комнате под присмотром горничной. Леди Эстер пыталась узнать у него, что случилось с молодой графиней и чем она так расстроена, но Майкл ответил лишь, что случайно встретил её в Дилкли в таком состоянии и привёз в замок. Матушка заверила Майкла, что он поступил совершенно правильно.
— Фредерик бы не простил нам, если бы мы оставили его жену, не позаботившись о ней. Но мне совершенно непонятно, почему он сам сейчас не с ней?
— Матушка, — укоризненно покачал головой Майкл, — Думаю, граф и графиня Фосбери сами скажут вам всё, что сочтут нужным.
— Да, конечно, — слегка смутилась леди Эстер и покинула покои сына.
Наутро гостья замка Оддбэев позавтракала вместе с хозяевами и поблагодарила их за заботу о ней. Она сказала лишь, что её муж уехал в столицу, а она здесь вчера была по своим делам, которые её задержали и расстроили. Выглядела Долорес-София неважно, была бледна, и под глазами словно залегли тени. Когда она направлялась к своей карете, чтобы уехать в Фосбери, Майкл вдруг понял, что не может вот так расстаться с ней, когда она за это утро даже не подняла на него глаз и ничем не выделила его из семьи. Он догнал женщину и сказал ей:
— Леди, прошу вас об одном — не жалейте о своей вчерашней откровенности передо мной. И, главное, пожалуйста, всегда знайте: я окажу вам любую помощь и поддержку, даже если против вас будет весь мир.
Долорес-София подняла взгляд и несколько секунд серьёзно смотрела в глаза Майкла, словно читала там всё, что Майкл сейчас раскрыл для неё.
— Меня с детства называли Дора, я привыкла к этому имени. Разрешаю так называть меня и вам.
После этих слов она села в карету и покинула замок Оддбэй.
Часть 11 Глава 1
Дора вернулась в Фосбери словно бы другим человеком. Как будто за всё время этой поездки она что-то утратила в душе, но и что-то приобрела взамен. Ей самой чувствовалось, что она снова повзрослела. Она больше не испытывала желания с кем-то обсудить свои тревоги, не чувствовала душевных метаний, свойственных ей совсем недавно, не задавалась вопросами о встреченных неправильностях судьбы или окружающего её мира. Словно она нашла ответы на них.
Элизабет, конечно, спросила Дору о том, как прошла её встреча с леди Элинор, и Дора без утайки пересказала их разговор, а также сообщила о своей реакции после него, что и привело её в замок Оддбэй. При этом Дора рассказывала так, будто прошло много времени со вчерашнего дня, и говорила она почти безэмоционально.