Монарх от Бога
Шрифт:
В апрельский предвечерний час болгарское войско пустилось в обратный путь к своим рубежам. А крестный ход с пением молитв и псалмов вернулся в Константинополь. Византия приступила к мирным годам жизни.
Глава десятая. ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ БАГРЯНОРОДНОГО
Эдикт Константина Багрянородного об отстранении командующего сухопутной армией Льва Фоки наконец возымел своё действие. Великий доместик нашёл ему достойную замену. В его же армии вырос талантливый полководец двадцатипятилетний Иоанн Куркуй. Позже его назовут гениальным
А пока Роман Лакапин вызвал из азиатской армии Иоанна Куркуя и представил его императору Багрянородному. Была долгая беседа, во время которой Иоанн понравился Багрянородному, и император своим указом утвердил его командующим азиатской сухопутной армией. И пришла пора выезжать к армии и принимать её от Льва Фоки. Роман Лакапин и Иоанн Куркуй во главе тысячи воинов отправились в город Анкиру, где был штаб армии.
Встретившись с бывшим сторонником императора Александра и пособником Константина Дуки, Львом Фокой, Роман Лакапин предложил ему полюбовное решение его противостояния императорской власти. Лакапин помнил наказ Константина Багрянородного. Провожая Романа в Малую Азию, император сказал:
– Будь к Льву Фоке великодушен. Его заслуги перед империей значительны и превышают ошибки. Сколько лет он сдерживал грозные силы арабского халифата! Скажи, что я назначаю ему достойную пенсию и дарую имения, где он пожелает.
Всё произошло так, как посоветовал император. Лакапин и Куркуй нашли Льва Фоку в штабе армии. Это был гордый и независимый полководец, ещё крепкий, несмотря на преклонный возраст. Встретил он посланцев императора достойно, но вначале сказал правду, даже выразил некоторое неудовольствие:
– Был я когда-то в обиде на тебя, великий доместик Лакапин. Но знаю, что за минувшие годы ты не посрамил чести империи. Теперь обида моя схлынула и я готов выслушать тебя и узнать волю императора.
Тонкий политик Лакапин ответил с доброй улыбкой:
– Тогда было смутное и тяжёлое время. Но юный император по нашему совету не принял против тебя крутых мер. Ты ведь тоже был в чём-то неправ. Теперь всё позади. Империя здравствует, и тебе предоставляется возможность отдохнуть от ратных дел.
– Ладно, пока не будем гнать коней. Вам надо отдохнуть с дороги, помыться в бане. Потом я сдам воинов, имущество и вы скажете о том, что уготовила мне судьба.
Роману Лакапину показалось, что Льва Фоку ничто не волновало в своей будущей судьбе, он принял свою отставку как должное.
– Передай Багрянородному, что я им доволен. Спасибо за пенсию.
– Так и передам, - ответил Лакапин.
– А имения мне не надо. У меня всё есть в Фессалонике. Там семья, дети, жена.
Спустя две недели великий доместик вернулся в Константинополь и пришёл к императору с докладом о своей поездке в азиатскую армию. Всё уложилось в двух фразах.
– Мы съездили благополучно, и Иоанн Куркуй принял армию. Лев Фока отплыл в Фессалонику к семье.
– Вот и слава Богу, - отметил Багрянородный.
– Но ты не теряй связи с Куркуем, помогай ему. А я хочу поставить тебя в известность, что собираюсь в путешествие.
– Когда это ты надумал, Божественный? И в какие края?
– Надумал давно. Это моя детская мечта. И отправлюсь я на прародину моих предков, в Армению. Далековато, но это же путешествие. Душа моя уже там, в горах Армении…
–
– Я выполню твою просьбу, великий доместик. А ты выполни мою. Я хочу, чтобы было всё мирно между тобой и моей матушкой Зоей-августой. Не тяготи её государственными делами. Советуйся изредка. Она ушла в моление и как-то сказала, что хочет креститься и уйти в монастырь, принять постриг. «Вот, - говорит, - женю тебя, а потом воли твоей попрошу, уйти к Господу Богу». И моей мольбы и просьб она, кажется, не слышит.
– Надейся, что это случится не скоро. Она ещё внуков дождётся.
Роман Лакапин на этот раз ошибался. Всё произошло скоро и даже неожиданно для него, хотя позже кто-то и упрекал его, что он принудил силой уйти Зою-августу в монастырь. Это было не так. Роман счёл бы за счастье для себя удержать Зою-августу от пострига: она уже давно жила в его сердце.
Константин Багрянородный не стал затягивать сборы в путешествие по империи. Была благодатная весенняя пора. Март радовал солнцем, теплом. Чёрное море, как сказывали купцы и мореходы, в это время года было спокойным, без неожиданных штормов, правда, не всегда с попутными ветрами для тех, кто плыл с запада на восток. Собирались в путь обстоятельно. Лакапин настоял на том, чтобы Багрянородный взял с собой тысячу воинов, желательно русов, знакомых с морем. Это оказалось возможным, потому как только в самом Константинополе было более двух тысяч русских воинов. Подбирать способных к дальнему плаванию Лакапин поручил тысяцкому Никанору. Было подсчитано, что для похода потребуется пять больших военных дромонов, пять средних - памфил. Загрузили на суда хлеб, муку, сухари, крупы, вяленое мясо, соль, сыры, вино и воду в бочках и мехах - все, что потребуется в долгом морском плавании. Не были забыты и письменные принадлежности, пергамент. Багрянородный взял с собой двух скорописцев - записывать в пути с его слов всё увиденное.
Подготовка к плаванию шла, как было задумано. Но за три дня до отплытия с Багрянородным случилось нечто неожиданное, что чуть не стало причиной его отказа от путешествия.
Тёплым мартовским вечером Константин и Зоя-августа, а с ними жена и дочь Лакапина вышли погулять в парк. Вскоре Зоя-августа и Мария увлеклись разговором и не обращали внимания на детей. Они и раньше гуляли все вместе. Но тогда было как-то всё проще. Игры у них были увлекательные. А когда отдыхали, набегавшись, Константин рассказывал Елене древние греческие мифы, и им ничто не мешало быть просто подростками, для которых понятия о душевных и сердечных чувствах были далеки.
А теперь дурманящие запахи ранних цветов повеяли на них до такой степени остро, что они шли позади матерей молчаливые, лишь изредка кидали друг на друга торопливые взгляды. Большие черные глаза Елены жмурились, утопали в ресницах, красивые губы были сжаты в комочек, щеки то бледнели, то пунцово полыхали. Константин хмурился, смотрел в землю. Он словно забыл, что любит улыбаться и что его улыбка всегда нравилась Елене. Иной раз она даже просила: «Багрянородный, улыбнись!» А ныне на лицо будто осенняя хмарь нашла, и он не знал, о чём говорить с Еленой. Ему захотелось, чтобы его сейчас позвали на дромон в бухту Золотой Рог, и тогда он уплыл бы в путешествие. Он даже решал подбежать к матери и спросить её, что с ним случилось.