Монарх V
Шрифт:
Драх’нор, повелитель Города Тёмных Шрамов, шагал рядом, его глаза горели, как алые угли. Тёмные ритуалы его народа сделали их мастерами теней, и даже здесь, в мире, созданном по моей воле, его присутствие отдавалось дрожью в воздухе.
Шайлинн, древняя и таинственная представительница Города Безликих, парила над землёй, её тело было окутано покрывалом тьмы. Народ Безликих веками не знал лиц, но их магия мысли и иллюзий могла сокрушить даже самых стойких.
Их армии следовали за ними, охватывая Домен живым потоком разнообразных монстров. Здесь были и крылатые звери, и многорукие исполины, и гибкие создания,
На возвышенности, над равниной, устланной алыми травами, стоял Веррагор, старейшина и глава поселений Первых людей. Его фигура была величественной, а взгляд — проницательным, изучающим. Когтистые руки опирались на древний посох, а глаза, горящие глубокой мудростью, впивались в приближающиеся войска.
Когда последние монстры вышли из портала и пространство Домена вновь успокоилось, драконид сделал шаг вперёд.
— Вы пришли… — его голос, глубокий и наполненный невообразимой силой, разнёсся над равниной. — Меня зовут Веррагор, я являюсь старейшиной поселения Первых людей. Мы потомки тех, кто отверг власть Первых и скрывался долгие годы. Пока нас не обнаружил Сириус.
— Первые люди? Ты же монстр! — недоуменно произнес Ксаргатон.
— Тем не менее я вижу на этих улицах людей. И монстров… Вы живете в… мире? — неверяще спросил Драх’нор.
— Именно так! Наше поселение — потомки последних представителей старого мира. Мира, в котором монстры и люди жилы рука об руку! — ответил старейшина.
— Значит это возможно… — Шайлинн, до сих пор молчавшая, наконец заговорила. Её голос был лёгким, словно ветер, но звучал в каждом сознании без слов.
— Первые переписали историю. Сделали наши народы врагами. Но мы в силах все исправить. И в этом нам поможет Сириус Эридан! В его силах восстановить потерянное доверие. Но для этого… нужно верить. Верить в то, что это возможно. И мы вам это покажем!
Пораженные монстры постепенно вливались в атмосферу домена, изучая неизвестную культуру Первых людей. Воочию видя возможную мирную жизнь рука об руку с людьми.
Время в Домене текло иначе. Когда я тут появился, на Земле стрелки часов сделали приличный оборот. Я был рад, что оказался здесь в столь волнующий момент.
Я наблюдал за двумя народами, стоя выше всех, на голове своей собственной статуи, что возвышалась над равниной острова Порядка. Ребелл находился рядом и положил свою косматую львиную голову мне на плечо.
Они пришли сюда, признав мою силу. Они склонились перед властью судьбы. Пусть и вынуждено, но они приняли мой призыв. Теперь эта армия станет той силой, что изменит этот мир. Но для начала им нужно познать неведомое.
Их время пришло.
Небо над Москвой было затянуто низкими тучами, тяжёлыми, словно само время застыло перед неизбежной бурей. В воздухе витал запах приближающейся смерти, гари и магии. Отголоски войны уже разносились по улицам, где жители затаились в домах, зная, что скоро начнётся нечто ужасное.
На возвышенности за пределами города стояла армия Голицына, развернувшая свои знамёна. В рядах теснились маги смерти в чёрных мантиях, их глаза светились зелёным мертвенным огнём. Позади них возвышались стальные колонны закованных в броню воинов -предателей, которые выбрали служить новой
И впереди, как сама неизбежность, стоял он — Голицын.
Его фигура возвышалась над войском, тяжёлый плащ развевался на ветру, а лицо оставалось спокойным, без эмоций, словно война для него была всего лишь неизбежным шагом на пути к власти. Его глаза, холодные, как ледяные воды северных рек, впивались в далёкие стены Кремля. Сегодня он заберёт Москву. Город, подвластный поганому Долгорукому.
— Пришло время, — его голос разнёсся над войском, пропитанный сталью и магией.
Он поднял руку, и над его ладонью взметнулись тёмные спирали силы, магия, что веками считалась проклятой.
— Они цепляются за старый мир, но этот мир уже мёртв. Сегодня мы разобьём их в прах и воздвигнем новый порядок. Сегодня Москва падёт передо мной!
Войско отозвалось гулом, сотни голосов слились в рёв, от которого дрогнула земля. Первый удар нанесли маги смерти. С их рук сорвались волны чёрной энергии, впитавшие в себя саму сущность разложения. Заклинания рванулись к стенам Москвы, разрушая укрепления, превращая камень в труху, разрывая защитные барьеры.
Голицын усмехнулся, ведь это только начало. Он развернулся и вытянул клинок, древнее оружие рода.
— Вперёд!
И армия двинулась, подобно лавине, грозя снести всё на своём пути.
В этот момент навстречу предателям вышли солдаты, закованные в броню Годуновых, среди которых сияли магические штандарты верности.
Москва горела.
Небо, некогда синее и безмятежное, теперь было затянуто пеплом, сквозь который пробивались кровавые блики луны. Воздух дрожал от гула магических снарядов, а земля под ногами напоминала раскалённую сковороду — трещины, испещрённые вулканическим светом, расходились от ударов темных заклятий. Над Красной площадью висело марево искажённой реальности: стены Кремля плавились, как воск, обнажая костяной каркас древних укреплений, а купола соборов, некогда золотые, почернели, словно обугленные перья гигантской птицы.
Князь Эдуард Геннадьевич Бельский появился с севера, как живое воплощение бури. Его плащ из серебристого бархата, расшитый рунами ветров, трепетал в такт порывам, которые сами рождались от малейшего движения его пальцев. Лицо князя, бледное и остроконечное, с пронзительными глазами цвета грозового неба, выражало холодную ярость. За ним, словно стая серебристых ястребов, мчались два десятка аэромантов — его личная гвардия. Их посохи, выточенные из голубого кристалла, оставляли за собой следы мерцающего тумана, а нагрудники, украшенные гербом рода Бельских, звенели, как колокольчики смерти.
Они приземлились у Никольской башни, где из последних сил держалась горстка защитников. Каменная кладка башни была изъедена кислотными дождями, вызванными чарами Голицына, а у её подножия громоздились трупы в доспехах с гербом двуглавого орла — те, кто не успел отступить.
Кореец, один из заместителей Бельского, стоял в тени арочного проёма. Его лицо, изборождённое шрамом от левого виска до подбородка, было покрыто копотью, а магические доспехи, некогда сиявшие полированной сталью, теперь напоминали ржавую чешую. В руках он сжимал артефактный пулемет, ствол которой трещал от перегрева магических кристаллов.