Монастырские утехи
Шрифт:
бы велика ни была оплата чиновника, путевые расходы и содержание всё равно падут на
ревизуемых. И вот протопоп нежданно-негаданно рано поутру оказывался в пригородном селе.
Здесь отпускал он телегу, на которой приехал, и шёл, подобно апостолам, пешком.
Ежели то было воскресенье или какой-то большой праздник, приходский священник и
оглянуться не успеет, а протопоп уже в церкви, где с пристрастием наблюдает, как идёт
служба. И горе тому, кто служил без должного тщания, пропускал молитвы
песнопения!
Затем отправлялся протопоп в канцелярию — обычно комнатушку при поповском доме,— где
просматривал документы, счета, бумаги, приходы и расходы, проверял, сделан ли ремонт,
определял, по чьей вине нанесен ущерб храму господню, выслушивал жалобы, собирал
заявления, не оставлял без внимания и дела миссионерские и просветительские.
— Почему у тебя ошибки в этой записи о крещении?
Священник заикался, стараясь поскорее перелистнуть церковную книгу, но палец протопопа
нависал, подобно гвоздю, над неисправной страницей.
— А где расписки плотника?
— Да, видите ли, ваше высокопреподобие, Стэнике, плотник... Да то, да сё...
— Покажи мне предложения других поставщиков.
— Да откуда их взять, грехи наши тяжкие,— причитал провинившийся,— нету здесь
других поставщиков!..
— Почему не искал в городе? Устроил ты торги, чтобы покрыть купола?
Поп, припёртый к стенке, таращил глаза. Торги? Это ведь когда бьёт барабан и выкрикивают,
как на аукционе. Да разве такое возможно?
В общем, попробуй потягайся с ним — он заведёт дело в такие дебри, что самый ловкий и
многоопытный поп запутается!
Ну, поп всё-таки мужчина, и он даже если и падал духом, то в конце концов приходил в себя.
Но попадью разбирал страх, и над домом разражалась буря, жертвой которой оказывались
сперва ребятишки — им доставалось на орехи, дабы неповадно было проказничать, а потом или
поросёнок — тот попадал на противень,— или цыплята — их сажали на вертел...— иной раз и
то и другое,— лишь бы его высокопреподобие были милостивы к прегрешениям священника,
последний же со своей стороны из кожи лез, чтобы цуйка и вино веселили и умиротворяли.
Протопоп, задав виноватому хорошую баню, быстро смягчался, тем паче что из-за стены вот
уж в третий раз доносился зов попадьи:
— Пожалуйте к столу, чорба [2] остывает.
Отцу Илие, который замешкался с ревизией, ничего не оставалось, как принять приглашение. А
2
Чорба — национальное румынское блюдо, суп,— Здесь и далее примечания переводчика.
то где ж ему было найти пищу, приличествующую его сану? На постоялом
засиженные мухами бублики и пить самогон вместе со всеми странниками? Не станут ли люди
смеяться над священником, который отпустил его из дому, не оказав гостеприимства?
Обед под разговоры о детях, о бесчисленных бедах и печалях жизни, о болезнях попадьи и
хворобах попа затягивался надолго. Потом, слегка передохнув и подремав, отец Илие,
протопоп, угодный обеим партиям, колдовал над актом согласно установленному порядку,
подтверждая, что он всё нашёл в наилучшем виде, и хозяин впрягал лошаденку в бричку или
брал у соседа телегу, дабы доставить его высокопреподобие в соседнее село.
Здесь протопоп попадал — вроде как снег на голову — в распростёртые объятия другого
священника, который ещё с утра получал депешу от своего собрата о грядущей напасти. Попы
всего уезда поклялись предупреждать друг друга об опасности. Так что едва красная камилавка
отца Илие показывалась у городской заставы, как вся цепочка сельских попов, находившихся
на пути его следования, начинала гудеть почище телеграфа — это пономари, пыхтя, сновали
взад-вперёд с криком:
— Протопоп едет! Уже принялся за нашего отца Михая!
И протопопа угощали и ублажали, носили на руках в каждом приходе, а он продолжал
неуклонно свой дозор. О его возвращении домой заботились сообща все священники. Тот, до
кого доходил черед, отправлялся в город по какому-нибудь делу и загружал в почтовую карету
его высокопреподобие со всеми дарами, которые насильно ему вручали: с гор — цуйку и
вино, с равнин — сало и муку, а на пасху — и живую домашнюю птицу.
Бывало, две-три недели ещё не пройдут — снова тревога. Красная камилавка показывалась у
другой границы уезда, обращая в бегство, точно зайцев, и других священнослужителей. Где
только не настигали депеши бедных батюшек! Одних отрывали от отдыха, других — от дел,
сгоняли с полей, извлекали из трактиров.
— Протопоп. Едет протопоп!
— Значит, отправился протопоп в свой дозор.
Объезд этот не всегда проходил одинаково. Чаще всего события принимали неожиданный
оборот, возникали задержки и осложнения, из-за чего протопоп где замешкается, а где и
вовсе свернёт в сторону: ежели, например, крестины да ещё с обедом — глядишь, целый
день вон. Другой раз, бывало, пышная свадьба: тут уж остановка получалась не меньше, чем
на три дня и три ночи. А там, смотришь, похороны с долгими богатыми поминками. Разве
уедешь, оставив без утешения людей, собравшихся на тризну? На это тоже надо дня три-четыре.
Не забудьте и про престольные праздники, когда прихожане, точно овцы, стекались отовсюду и